Осень Атлантиды

– Я практически ничего не знаю об альвах. Только то, что это невероятно древняя раса, одна из первых на Земле, если не самая первая. Я узнала: они когда-то населяли и Гиперборею. Но ушли. Очень давно, еще в старые времена.

– А из Атлантиды, оказывается, нет! – в голосе Рамичи сквозила гордость. Она взяла портрет и стала пристально вглядываться в него, держа руку несколько на отлете. – Подумать только – его дед был альвом!

– А может, отец, – «уточнила» Эннея.

– Можно ли мне оставить себе этот рисунок? – немного смущаясь, попросила Таллури.

– Конечно.

– А это кто? – Рамичи держала последний лист и опять улыбалась. – Я видела ее в Университете. Мы даже раскланивались несколько раз.

Эннея склонилась вместе с ней к портрету странной девушки-птицы: то ли плащ из перьев, то ли руки-крылья, красивое тонкое лицо, острый взгляд, а по губам не понять – улыбка ли на устах или печаль, а может, снисходительное терпение?

– Это наша соседка по университетскому городку, моя подруга Лерлея.

Они проговорили о портретах полночи. И с тех пор часто просили Эннею нарисовать еще кого-нибудь – она никогда не отказывалась. Это стало своеобразной игрой: Эннея рисует, а они угадывают характеры.

…Нагостившись в чудесном поместье, Рамичи уехала в Ур навестить родственников, а Таллури вернулась в Университет.

* * *

В комнату постучали. Таллури подбежала к двери и распахнула ее – на пороге стоял улыбающийся Климий.

– Собирайся, все готово.

– Готово?! Лим, миленький, какой же ты молодец! – от радости она повисла у него на шее. – А я ждала и уже собралась!

Климий мягко отстранился, подхватил ее вещи, и, укрывшись от дождя плащами, они побежали к латуфе.

«Какой Лим хороший! – думала Таллури, перепрыгивая через лужи за спиной ведущего. – Он помогает мне и заботится, как настоящий брат. Чего еще желать? А что не нянчится со мной, как Нэфетис с Рамичи, так ведь у них с братом такие разные характеры! Я все-таки очень люблю моего ведущего!»

Из озорства, нарушая правила, она мысленно «крикнула» Климию:

«Ведущий, ты замечательный! Я тебя очень-очень люблю, как родная сестра самого лучшего на свете брата!»

Сознание Климия было по всем правилам («Вот зануда!») закрыто. Он, конечно же, не отреагировал.

Устраивая ее на сиденье латуфы и поглядывая на небо, озабоченно произнес:

– Фронт уходит. Хорошо бы там, куда я тебя везу, не было дождя, а то вымокнешь. А добираться-то далеко.

Таллури молча потерлась носом о его щеку. Она часто так делала, когда хотела поблагодарить и не хотела сдерживать эмоций. Он привык. Только сказал:

– Ну, хватит ребячиться, надо отправляться.

Земля мягко ушла вниз, чуть качнулась и сразу выровнялась: Климий всегда управлял латуфой неспешно и аккуратно, без рывков и кренов. Чего нельзя было сказать о его брате – Нэфетис любил полихачить: резко набирал высоту, так что пассажиров прижимало к спинкам сидений, качал бортами, закладывал крутые виражи. Климий этого не любил, будучи основательным и рассудительным во всем.

Таллури прильнула к иллюминатору: зрелище плывущей под ними земли никогда, с первого полета и до сих пор, не оставляло ее равнодушной.

– Как всегда? – не поворачиваясь к ней, громко спросил Климий, перекрывая гул заработавшего мотора.

– Конечно!

«Как всегда» – это значило: сделать несколько кругов над Городом, над самыми красивыми местами – вокруг Университета, над окружным городским каналом, над ипподромом, над храмами, кольцом окружающими Дворец императора, над Храмом Бога Единого, над блестящим круглым куполом Главного энергоцентра и только затем – к Трассе.

– Насмотрелась? – Климий специально для Таллури вел латуфу не спеша.

– Как всегда – и да, и нет! – под ними потянулась главная Трасса, здесь не было уже ничего интересного, и она откинулась на сиденье.

Климий чуть снизился и влился в общий поток.

– Скажи заранее, где приземлиться, здесь же не очень далеко, судя по твоим описаниям, – напомнил ведущий.

– Да-да, я помню.

Латуфа – не лошадь Ечи, и через полчаса Таллури уже видела близкие горы и тот самый лес. Отчасти по памяти, отчасти интуитивно она определила – вон там, у самой кромки леса, где валуны у трассы лежат несколько необычно, а вдали виднеется небольшая деревня и расстилаются поля, там-то и надо остановиться.

Дождь кончился, но небо еще хмурилось, и Климий за– ставил ее напялить непросохший и оттого тяжелый плащ. Подумав, рассудительно сказал:

– Вот что. Будет разумно, если в течение суток наше с тобой сознание будет открыто для взаимных сообщений. На случай, если что-нибудь случиться или ты не найдешь Энгиуса. Также ты сообщишь мне, что добралась до места и когда тебя забрать обратно. Если в течение суток телепатемы не будет, я вернусь и буду ждать на этом самом месте.

Сдержанно попрощался и улетел. Таллури провожала его взглядом до тех пор, пока старенькая студенческая латуфа не скрылась за горизонтом.