Осень Атлантиды

– Вижу. Надо поторапливаться.

В небе, очень высоко, застыл силуэт парящей птицы – большой, строгой, грациозной. Птица будто высматривала, где ее хозяин и откуда может грозить опасность…

Всю дорогу обратно, даже в телепортационном туннеле, Тэрч и Нэфетис распевали студенческие песни. Рамичи подпевала, хотя по всему было видно, что ей уже скучно и она с удовольствием послушала бы рассказ подруги о «походе в стан врага». Но Таллури на все расспросы отвечала односложно – так, как ей велел господин Нэчи, и никто не смог добиться от нее большего. Так что Рамичи даже обиделась.

Таллури смертельно устала и то и дело роняла голову на плечо подруги, пока Климий не сказал:

– Перебирайся ко мне.

Она перелезла через спинки сидений, едва не свалившись на руки ведущего, и устроилась головой на его коленях. Глаза слипались.

– Так ты говоришь, – вдруг тихо спросил Климий, приблизив губы к самому ее уху, будто по секрету от других, – что это обычная пограничная зона?

– Да, – ответила она, зевая.

– И ты говорила с их главным офицером? Как его зовут, он сказал?

– Да. Господин Нэчи.

– Вот как? – почему-то удивился ведущий и уточнил: – Джатанга – Нэчи?

– Он не сказал. Сказал просто – Нэчи.

– Совершенно невероятно, чтобы это оказался кто-то еще, – пробормотал Климий. – Итак, с тобой говорил господин Нэчи.

– Да-а… – она почти засыпала, уютно устроившись на сиденье с ногами, а головой – на коленях Климия. – Он сказал, что я… этот… зверек. Да. Маленький любопытный зверек.

– Он просто перевел твое имя, видно, знает древние языки, – голос Климия был подчеркнуто безразличным.

– Не в этом дело, – ей отчего-то страшно захотелось его переубедить. – Он и раньше меня так называл, то есть назвал как-то раз. Давно.

– Мне малопонятно твое волнение, – сухо заметил Климий, – оно мне кажется излишним.

– Я хотела лишь сказать, что тебе самому понравилось. Ты даже захотел меня, кстати, так называть. Я разрешила, но ты не стал.

– Не получается. Будто я пока права не имею. Может быть, в следующей жизни, – отшутился Климий. – Но мне все же не верится, что ты говорила с господином Джатанга-Нэчи.

Таллури дернула плечом: «Думай, что хочешь». Не могла же она рассказать, что не только говорила, но и помогала командующему Особым корпусом «сканировать» лес! Помогала провести спецоперацию! Климий не поверит ни за что.

Она провалилась в сон и проснулась уже на университетской площадке. Латуфа стояла на своем обычном месте и была пуста, двери распахнуты, теплый вечерний ветерок мягко перетекал через салон, выдувая остатки болотных запахов, словно избавлял машину от странных воспоминаний.

Климий не ушел. Он застыл в неудобной позе, бережно придерживая Таллури за плечи, чтобы она не упала с сиденья. Она подняла голову с его колен:

– Я все проспала? Все ушли?

– Мы прилетели, все в порядке.

– А ты не ушел! Климий, ты – брат!

– Я не ушел, потому что ты вся горишь – у тебя жар. Нельзя было беспокоить.

Таллури уже почувствовала и то, как сильно ломит затылок, и то, что высокая температура уже высушила ее губы, и то, как громко и болезненно стучит в висках пульс. И обрадовалась! Ее болезнь сейчас означала лишь одно: там, далеко, в ядовитых болотах, в страшной и опасной зоне, одному человеку стало легче – она приняла на себя часть его боли. Таллури непроизвольно улыбнулась.

– Я провожу тебя, – отозвался Климий на ее попытку встать и пойти.

– Спасибо, – она улыбнулась еще раз, теперь – Климию: – Ты все-таки самый лучший брат в мире!

В комнате никого не было. Подружка уже побывала здесь и, видимо, убежала на прогулку с Нэфетисом (в углу валялись походный мешок и дорожные ботинки Рамичи, а ее легких сандалий не было видно).

Напоив Таллури молоком и уложив в постель, Климий еще раз осторожно спросил:

– Ты уверена, что его зовут господин Нэчи?

– Ну, разумеется, Климий, ты думаешь, что я сочиняю?

– Нет. Не сочиняешь, – Климий говорил тихо и серьезно. – Только не говори больше никому, как его зовут.

– Хорошо. А почему?

– Помнишь, ты пробралась на подиум для почетных гостей и осматривала черную виману? Виману «Торнадо». Помнишь?

Таллури кивнула, конечно, она помнила. Портрет хозяина виманы «Торнадо», случайно нарисованный порхающей рукой Эннеи, и сейчас лежит под матрасом. Но об этом она Климию не скажет.