Осень матриарха(СИ)

Что, если вкратце, ждало меня там, куда я стремилась? Информация Джена мало чем разнилась с тем, что можно почерпнуть из трудов по экономической географии и этнологии: были частности, поданные как бы сквозь зубы, словно он ждал от меня, что я реконструирую по намёкам нечто секретное и запретное к выдаче. (Что я, кстати, и предприняла, но лет через пять.) До тотального разрыва здесь был единственный город, который от нечего делать приходилось считать столицей. Самолёты с официальными лицами и туристами (в Эро, по всей видимости, с трудом отличали первых от вторых) пропускали над плотным слоем облаков, по выделенному специально для них воздушному коридору. Однако на аэродромном поле их ждали неизменное чистое небо и ясный день. Словно расщепилось само время.

А вокруг небоскрёбов Вард-ад-Дуньа неизвестно на какую ширь простирались травянистые равнины и круги племенных перекочёвок. Ими, невидимыми, была расчерчена вся земля, но ни с какой картой в руках и никаким компасом не отследить было эти маршруты. Описания их также были в бумагах Джена, но последние, как я упоминала, напирали больше того на историю с географией плюс язык.

"Да, стоило бы записать в актив знание местных наречий, - подумала я. - Хотя практик в этом всегда даст фору кабинетному писаке, каким была я. На самом деле мы в Динане занимались чем-то подобным реставрации одного из древнеегипетских диалектов на базе литературного коптского. Записей живых эроских речений нам не перепадало лет этак около ста: даже гиды-переводчики пользовались нашим языком куда лучше, чем мы, когда приходилось искать аналогию".

На всякий случай я выждала под ветвями, пересчитала остальные ресурсы. На мне было льняное платье, широкое, чтобы сквозняк отдувал жару от кожи. Головной платок оберегал от солнечного удара, горские сапожки из целого куска шкуры защищали от острого щебня и змеиных укусов. В мешке находилось туго свёрнутое пончо из тончайшей альпаки: проденешь голову - укроет от холода днём, развернёшь во всю длину - уютно выспишься ночью на каких угодно камнях. Впрочем, передвигаются в пустыне как раз при холодном свете луны и звёзд, а в самое пекло отдыхают в тенёчке. В пончо был завёрнут бурдюк из хорошо выделанной кожи, в нём - дневной запас воды. Продуктов я не взяла: не хватало ещё в моей нужде сухари размачивать. Зато из голенища торчал прямой нож с толстой рукояткой, за пазухой был спрятан кривой коготь керамбита, в рюкзаке притаилась сапёрная лопатка, которую при случае легко было превратить в топорик. Первое метать в цель, вторым подрезать под корень, третьим копать яму под костёр и четвёртым рубить для него сучья. Если прибавить ещё огниво, которым мы с моими всадниками наловчились заменять недолговечные спички-зажигалки, и редкий гребень, между зубцов которого иногда пролетали искры, то я была практически обеспечена пищей, и даже неплохо приготовленной. С водой было куда хуже: сверху она не лилась, колодцы умело маскировались, а русла рек большую часть года пересыхали: их питала талая вода с гор. Или менялись так прихотливо, что не могла отразить никакая топографическая съёмка.

Хотя ведь, с другой стороны, здесь стояла весна? В этом я вовсе не была уверена. Электроника под землёй почти сразу перестала работать, суточный ритм, скорее всего, удлинился, пространственное представление исказилось... "Прежде всего необходимо найти воду, - сказала себе я. - Идти по её следам, от источника к источнику. Люди же, когда захотят, отыщут меня сами".

А потом не торопясь спустилась вниз.

Ночь наступила и прервала дозволенные речи. Рассказчица и слушатели разошлись по комнатам. Та-Циан не спалось: то ли от напряжения, то ли от элементарного обжорства, - но основная тяжесть находилась явно не в голове и желудке. Прислушалась. Мальчики в честь поста любились нежно, трепетно, а спустя какое-то время и совсем затихли. "Приложить их, что ли, к свежим ранам, - подумала женщина, - как ни стараются, а дурных жидкостей много скопилось в моём организме".

Встала с ложа, отворила соседнюю дверь. От жары оба разметались по простынкам, и ей не доставило особого труда вклиниться посередине. Кажется, никто из них не заподозрил дурного:- Рене пробурчал что-то и воткнулся ей в бок на уровне пупка, Дезире молча зарылся носом в подмышку.