Осень матриарха(СИ)

- В общем, если кто слышал, что нас поместили в главный эдинерский централ, называемый "Замок Ларго", - то была чистая правда. Что вначале меня, с моим действительно неплохим происхождением, не хотели трогать - верно. К тому же помочь моим палачам с шифром могла одна я.

Но вот что вместо меня и на моих глазах пытали Майю, признанную мою любовницу, - дремучий бред. Она...

Та-Циан зажмурилась, сморщила лоб, поднесла пальцы к вискам.

"Чёрт, будто цыганская игла внутри черепа. Это парочка пелеситов, что ли, так кормится? Ну, если так - выдержу. И не без известного удовольствия, потому что червяку на крючке висеть и ждать, пока его заглотнут, - тоже сладость не особая".

- Её не то чтобы насиловали - просто пользовались в открытую. Майя могла выдержать эскадрон гусар летучих и не сломаться, - продолжала она ровным голосом. - Мало кто может заподозрить в хрупкой и гибкой служанке Тергов - силу, почти равную неотёсанной мужской, и выносливость вдвое большую. Их ведь берут в работу лет с четырёх. Однако никто и не думал оказывать ей уважение. В том смысле, что уронила себя и священное достоинство ремесла. Извлекая из него побочную прибыль, ни в коей мере Рукам Бога не предназначенную. Непонятно, как почитание божества, пускай даже такое извращённое, могло соединиться в их сознании с оголтелым пуританством. Хотя уж мне-то эти особи свою веру не исповедовали.

Ну вот, потом был пущен слух, что меня привязывали или приковывали к стене. Я же сама его и пустила - отчасти это было правдой, разве что цепи были необычные. В смысле не давали отвернуться. Вернее, я понимала, что не дадут. Только самое ужасное было - некое извращённое удовольствие. Палачи не ставили целью причинить моей подруге боль. Они лишь многократно повторяли то, что я хоть однажды хотела бы проделать сама, но не осмеливалась.

И когда Майя ушла - не от шока, теперь я понимаю это, - впала в своего рода эйфорию, опьянение, близкое наркотическому...

- Эндорфиновый кайф? - спросил Рене. - Сабпейс?

Юнцы переглянулись.

- Потеряла сознание. Я тоже - почти. Тогда все вышли, остался один тюремный врач. Общая реакция на эти слова: такой же убийца, как и концлагерные. Потом он же наблюдал за паскудным действом. Ну да: примерно как я.

Лет ему было, кстати или не очень кстати, около пятидесяти. А целью было - проверить, выдержим ли мы кое-что посерьёзнее сегодняшней... предварительной беседы.

Вот тогда и состоялся некий судьбоносный разговор, который источники передают практически без искажений.

Я спросила:

- Ты можешь сделать так, чтобы моей зазнобе не дожить до завтрашнего позора?

То есть уже настоящей пытки, без притворства и сантиментов. Хотя, возможно, одной лишь моей, а Майя-Рена послужила бы зрительницей.

Чем он сам за такое заплатит, меня вовсе не интересовало: каждый решает за себя. Я тоже. Пускай и он тоже.

- Мне привести вон её в чувство, сэнья? - спросил он в ответ. Будто понял, какие подспудные мысли кроются за моими словами: если он, и я, то ведь и она имеет такое же право.

Я не произнесла ни "да", ни "нет". Я сказала:

- Сначала дай ответ, а после можешь спрашивать. Лишь так принято у благородной крови.

- Разумеется, смогу, - ответил он. - У девицы и без того всё на тонкой струне повисло.

А потом сказал - нет, не повторил прежнего вопроса:

- У тебя есть чем заплатить, помимо врождённого аристократизма?

Они ведь знали. Да и мы не прятались под масками, чтобы не усложнять себе работу. Оттого и презирали меня почти как Майю-Рену - вышла из касты, попрала устои. Но и достоинство моё не притесняли. Если ты дворянка, то имеешь право делать что хочешь и твёрдо стоять на этом. Но уж тогда на самом деле будь крепче того камня, что служит опорой земле.

- У меня ныне лишь я сама, - отвечаю. - И моё слово. Вот я его тебе и даю. Когда выйду отсюда - непременно отыщу тебя. И подарю тебе такую же лёгкую смерть, как ты моей Майе. Или любую по твоему выбору.

Заметьте: не "если", а "когда". Дворяне не только разговаривают друг с другом на "ты". Сослагательное наклонение у них также не принято - как некоего рода извилистость...

- Что же, выходи, если сумеешь, - ответил лекарь, - но уж тогда держи слово без поблажек.

В Динане ведь главный интерес - играть со смертью в поддавки. И отношение к ней - не скажу чтобы фамильярное, однако типа "Все умрём - чего уж тут рассусоливать по поводу?"

Вот и он: нагнулся к бесчувственной Майе и вколол что-то в вену. Она только вздрогнула, улыбнулась, словно от неземного счастья. И тотчас затихла.