Осень матриарха(СИ)

К тому же здешний карильон вступал со своей партией пять раз в сутки. И всякий раз это были новые звоны. Семь колоколов божественной октавы, семь ступеней, ведущих если не прямо к райскому небу, то к его восьмой ступени или сотому имени Аллаха - так любили здесь говорить. Помню, как я впервые взобралась на кромку природной чаши...

"Внизу, точно собранные в ласковую пригоршню мохнатых горных склонов, громоздились дома, островерхие башенки и крытые синей черепицей купола, темные платки садов... мосты и виадуки с легкими арками... четырёхугольный двор Кремника с колокольней..." - неожиданно вступил Дезире.

- Но как, мальчики?

"Вдруг из щели между горными вершинами хлынуло сияние, торжественно алое и золотистое, подобное аккорду; расплавляло формы и превращало их в сказку и мираж, - подхватил его речитатив Рене. - Всё смешивалось, дрожало тенями, одевалось сияющей зыбью, бросало искры, подобные мечам и копьям. И тут на колокольне мягко ударили высокие, "женские" колокола: чуть надтреснутая, робкая Горлинка и холодноватая, мерная Санта. Голоса сплетались и расходились. Малиновым бархатом окутал их игру звон "серединных" колоколов: Дива и Прелести. И когда уже слушать их стало невозможно - так замирало сердце от боли и восторга, два "мужских" колокола разорвали нежное плетение: Гром, гудящий и гулкий, как лесной пожар, и резкий Воин, более низкий и светлый по тембру. И уже забили бы их другие голоса и подголоски - как высоко взлетел и затрепетал серебряной нотой самый главный колокол - Хрейа, Светоч; грудной, легкий и сильный его звук вел возникшую мелодию, наполняя мир любовью".

- Мы прочли об этом в вашей крови, - объяснил Дезире. - Вот ещё одно преимущество совместной жизни.

- Тогда я вообще стану помалкивать, - возразила Та-Циан, - неинтересно же.

- Ой, простите, - спохватился Рене. - Всё это вот он - в любой дырке затычка, для любой пороховой бочки затравка. Увлеклись мы оба. Ваше искреннее чувство ведь тоже даёт яркую окраску событиям.

"А во втором лице не всегда бывает ловко повествовать о тайнах души, - скрытно добавила женщина. - О Каорене. О Дженгиле. О Вечном городе - самой жизни моей, вручённой как незаслуженный дар".

Вспоминала.

Их повели представляться временщику с присными, не дав хорошенько отдохнуть с дороги и обиходить лошадей. Как потом выдумали злоязыкие, "госпожа главный переговорщик" не оделась должным образом и торчала посреди изысканного общества этаким чертополохом посреди сплошных роз и лилей. Словно не понимают, что любая средней руки танцорка Тергов прежде всего подбирает себе облик, который бы её выделил. Иногда стоит сыграть на гармонии, иногда создать резкий диссонанс. Несовершенство может зацепить чужой глаз куда эффектней вылощенной красоты. Бывает, ты не догадываешься, что тебя ждёт, - тогда действуй по наитию, оно у тебя развито сильней, чем у прочих людей.

"Не знаешь, что надеть, - возьми английский костюм, говорят в Европе. К тому времени у меня завелись всевозможные наряды на все роли, - говорит Та-Циан сама себе. - Даже мундир "красного плаща", тык в тык скопированный с фасонистой оболочки друга Нойи. Но тогдашний мой наряд более всего напоминал об английских денди начала девятнадцатого века: тёмно-серый пиджак с широкими лацканами, такая же юбка-карандаш, белейшая сорочка с воротником, подпирающим подбородок, и чёрным пластроном. И башмачки вместо туфель: из тончайшей кожи, с двумя крошечными солнцами вместо пряжек - так хорошо начищены.

Самый смех, если разобраться, был в том, что все кавалеры на балу... простите, на приёме были во фраках, дамы - в вечерних платьях с голой спиной и открытыми до самых сосков плечами. И это в исконно исламской стране, где к последователям Хесу ба Йоше относятся с известным благодушием ровно до тех пор, пока они ведут себя достойно!

Каорен был такой мусульманин. Весьма продвинутый. И ему не оставалось делать ничего иного, кроме как прочесть мне нотацию за несоответствие общему антуражу. Парадокс в духе нашей родной обители.

Ибо не бывает такого, что весь полк идёт не в ногу, один ты в ногу.

А уж хорош он был - не по моему тогдашнему настрою. Глаза тёмные, узкие, непроницаемые, Нос с благородной горбинкой. Терпкость в изгибе губ. И притом безбород и лыс, словно буддийский монах. Что называется, везёт мне на исключения из правил - муслимы же все как один заросшие...

Он, кстати, был при тамошнем городском главе кем-то вроде премьер- министра без портфеля, а при главнокомандующем - первым интендантом и спецом по современным вооружениям. Важная птица. А я кто? Почётный заложник на правах долгосрочного парламентёра. Отчим поторопился придать мне весу, по горам прошумела моя мимолётная слава, но ведь на самом деле я лишь мотылёк-однодневка в клюве коршуна...