Осень матриарха(СИ)

И ещё вот какое дело. Смотрел он на меня поверх объёмистой пиалы, которая закрывала нижнюю половину лица, а ажурная вязаная шапочка до самых бровей прятала верхнюю. Нет, ни тогда, ни позже - до самого конца Каорен не признался, что это именно он меня спасал из братской могилы. Ни к чему было это нам обоим. Но, с другой стороны, такие люди, как он, умеют избегать нарочитых намёков, обходясь нечаянными".

- А тот разговор, который буква в букву повторяется во всех мемуарах, - разве он не состоялся? - спросил Рене.

- Это когда Каорен мне внушает, как надо по правилам хорошего тона вкушать скудную трапезу осаждённых? Суррогатный кофе и запеканку из шрота, коими я с непривычки давилась? Ой. Нет, собственно, хоть надлежащие манеры в меня вбили на совесть, было очевидно, что здешнее великосветское общество пытается меня спровоцировать. Не тем, что жуёт всякую дрянь, а тем самым и меня вынуждает. Есть правило куда более древнее, чем всякая мишура: дворянин не имеет права жить много лучше своих крепостных. Стоило бы уточнить: неизмеримо лучше в дни мира, просто лучше - в трудные дни. Но иначе - да. У сервета покрой одежды может быть проще, чтобы самому легко было одеться, но ткань добротней. У горожанина - сапоги на низком каблуке, у знатного всадника - чуть ли не на дамской шпильке. У крестьянина пояс, у господина - перевязь. Оружие совсем разное. В общем, уйма всяких тонкостей. А я нарядилась словно госпожа всех господ. Это по здешним столичным меркам, о которых в полудиких горах некому было меня надоумить.

- Вроде как то, что император ацтеков ел за специальной ширмой? - догадался Дезире.

- Именно так, умница. В смысле - ни кусочка моей священной кожи не отдам чужим взорам. Вы мне чужие, а я - своя собственная. Ислам в таком тесном, наполовину домашнем обществе не рулил: да у них за высокими заборами и не такие вольности допускались, потому как семья. Ну, это я про Динан, а не Рутен, понимаете.

Вот мне и говорят примерно такое:

- Разрешите мне, ина, преподать вам урок, а то больше никто не осмелится: уж больно вы персона серьёзная. Вам и вашим людям что без слов говорят? "Мы готовы беседовать со всей искренностью, без умолчаний и без лести". А вы всем видом показываете, что не готовы такое принять. Застегнулись с головы до пят.

Правила, как себя вести, выходит, имеются. А как из ложного положения выйти - нет, наверное. Разве что совершить местный аналог харакири.

Тогда я рывком одного указательного пальца расстёгиваю свой дендистский галстук вместе с воротником - вплоть до ямки между ключицами. И говорю просто:

- Не аврата боюсь. (То есть не наготы, запрещённой исламом.) Всё, что не на виду, вашими же заплечных дел мастерами изузорено. Ни к чему моим досточтимым сотрапезникам об этом знать, не то что видеть.

Кажется, они даже аплодировать мне попытались, но их же пресловутый бонтон не дал.

А дня через два в наш "Дом с остриями" доставили большой лёгкий пакет с маркой хорошей лавки мод да моим именем. И в нём глухое платье из драгоценного шёлка, тёмно-серое с тончайшей золотой нитью и узким вырезом, и такие же башмачки, и невесомое покрывало на голову и стан. Мол, ходи по городу как должно, у себя в доме - как привыкла.

X. КАК КУПИТЬ ГОРОД. Начало

О многом та-Циан просто не умела сказать своим "прикормышам" или сомневалась, что такие тонкости будут им интересны. Как объяснить, что в Динане космополит и патриот легко становятся синонимами? Что в любом из городов, куда её заносило, она делалась ему причастной, даже более - смотрела, как сюзерен на своё владение? Обладать для местного уроженца в первую очередь значит - уметь сохранить и защитить.

В ту самую первую (или вторую? Почти мистика) и самую краткую встречу Каорен так завершил свою нотацию:

- Если вас оскорбил такой ничем не завуалированный урок, поторопитесь получить сатисфакцию. Я приближен к клану мастеров клинка, что же до ины - ей нужно лишь шевельнуть пальцем, чтобы получить официальное признание от его старшин. Поговаривают, что вы едва ли не самый страшный и непредсказуемый боец на саблях в Динане - во всяком случае, по эту сторону гор. А мастер с мастером и элита с элитой не сражаются.

Сама она льстивых слухов чуралась, к поклонникам "гибельной остроты" себя не причисляла. Поединки здесь были не тем, что в золотые времена европейских дуэлянтов: способом решить затянувшийся спор, может быть, бросить вызов судьбе, - но не выместить на другом личную обиду.

Только вот Каорен этими словами явно намекал на свою причастность к Братству. Второй смысл наслаивался на первый, творя иносказание.