Осень матриарха(СИ)

Входит человек - ничего особенного, в такой полувоенной форме и высоких шнурованных ботинках пол-страны ходит. Только вот больно красиво всё заштопано и сидит щегольски - тоже денди мне в пару. Лет по виду тридцать пять, а может, и все пятьдесят. Фигура эфеба, грация и осанка критского бычьего танцора, волосы пегие: снаружи выгорели целыми прядями, а то и поседели, изнутри в каштан отдают. Черты лица точёные - что нос с горбинкой, что тонкие губы, что надбровные дуги с изломом. Только выточены они не иначе как засушливым ветром с пустынь, который проникает иногда в разломы горного щита и гуляет по руслам сухих рек. Кожа смуглая, а глаза такие светло-серые, что белыми кажутся: весёлые, жестокие, шалые. И каждый зрачок аж на пол-лица. "Сталь на висках, серебро в глазах - золото в мыслях", говорят в Лэне о таких мудрёных субъектах.

В общем, смотришь на такого и в упор не понимаешь, что именно ты съел.

- Спуск хоть тугой? - спрашивает он. - Вы, ина генерал, подняли бы прицел выше, а то от пули в недавнем завтраке помирают долго и погано.

И, надо же, тотчас, как по сигналу, наступило утро. Или в глазах и мыслях у меня прояснилось - теперь уже окончательно.

- Садитесь вон в то кресло, - предлагаю, - раз уж сами себя пригласили. И погодите немного: мне ещё проснуться надо.

В общем, справила телесные нужды, ополоснулась по-быстрому, перебралась из ночнушки в безотказный халат, пистоль в секретный карман, носки и туфли на ноги. С тех пор и завелась у меня, кстати, привычка: ночевать так, чтобы всё необходимое иметь в одних стенах и под одним засовом.

А он говорит, нагло обернувшись ко мне затылочной частью:

- Я тут ради приятного знакомства немного колумбийской арабики припас и турочку. Если разрешите - сготовлю на спиртовке. Не сомневайтесь, получится то, что надо.

И такой ухватистый, между прочим: и варево не упустил, и насчёт чашек подсуетился - у меня были такие фарфоровые чайные стаканчики в виде тюльпана. Армуды называются. И розлил правильно: чтобы густая бархатистая пенка получилась.

Вот сидим как ни в чём не бывало - а чего, собственно, трепыхаться? Проще жить от этого станет, что ли? Кофеёк попиваем: давно сей радости мне не выпадало. И другой радости - тоже: глядеть на этакое диво природы.

По правилам мужской галантности стронуть с места беседу должна дама. Но я молчу и делаю вид. Какой - сама не знаю, только что важный.

Наконец мой антагонист ставит посуду на столик, откашливается и говорит:

- Меня, собственно, Каорен послал разобраться, что за язва точит вас изнутри. Мы с ним вроде приятелей.

- Господин имеет честь быть лекарем?

- Нет. Но знаю, где один такой обретается. Не излечит, так поддержит.

В смысле "взойди на эшафот в полном здравии", ага...

Мне, собственно, всё равно, я, можно сказать, уже в пути, не свои люди сюда не явятся, но для приличия и немного из вредности спрашиваю:

- С кем имею честь?

И слышу:

- Дженгиль ибн Ладо. Можете звать Волчьим Пастырем, можете - просто Волком. Только вот, прошу, никаких пастухов, договорились?

X. КАК КУПИТЬ ГОРОД. Окончание

- А мы так и думали, - сказал Рене, - по волосам догадались.

- Так я и не особо скрывала, - улыбнулась Та-Циан. - В общем, чтобы закруглить эту часть интриги, скажу, что числился Волчий Пастырь по той же самой части, что и мы с Кермом плюс Нойи в пристяжке. Только я была корсаром при красноплащниках, а он - язвой в боку Братства: реальная власть куда больше номинальной, причём не всегда поймёшь, кому служит. Каорен, в точности как при мне Ной Ланки, играл при Джене роль официального комиссара Оддисены, то есть следил для приличия, чтобы атаман (вернее, доман) не особо зарывался и своевольничал, а гнул линию партии. Последняя идиома - анахронизм, в Динане так никогда не говорили.

В общем, понятно, каким образом Као мог, сидя в осаде, щипать регулярные войска на партизанский манер, не давая им нарастить мускулы. Вот истребить их Дженгиль бы не сумел или не хотел тратить на это силы. Но, скорее всего, не видел смысла: сегодняшний враг - завтрашний союзник, а сырая земля ведь на всех одна.

Вот мы и отправились.

Со стороны удивительно: мимо стражей из Ханбертовых людей шли открыто, по двору - никого не опасаясь, а как идти мимо служб, которые отдали моим спутникам - ведь не под открытое небо их выгонять, - закутались в ягмурлуки. Так и по Лэн-Дархану шествовали: не скажешь с первого взгляда, мужчины или женщины.

Только вот город был пустынен. Словно шествовала по Ковентри леди Годива в сопровождении графа Леофрика.

Наверное, я пробормотала нечто похожее, потому что Дженгиль с готовностью откликнулся: