Осень на краю света

В зеркальной задней стенке стеллажа с крупами Вадим поймал свое отражение, а справа от него на миг мелькнула какая-то мутная клякса. Он вздрогнул, но тут же разобрался: оторванный лоскут упаковки, вид сзади. Чуть было не выругался, а это могло нанести образу скорбящего внука непоправимый ущерб. Впрочем, тетя Люда, наверное, не услышала бы.

— Мюллер! — как раз в этот момент проорала она.

Мюллером звали маленького кургузого старичка, выполнявшего в магазине роль грузчика, сторожа и всего остального. Он действительно напоминал шефа гестапо, точнее, актера Броневого, сыгравшего этого самого шефа в известном фильме.

Старик появился в двери, элегантным кивком поприветствовал покупателя. Был он в таком же синем халате, что и хозяйка, только не в пример замызганнее. На голове грязно-синяя бейсболка с иностранной надписью. Вадим знал, что Мюллер появился в деревне ниоткуда — просто в какой-то день возник. И остался. Вначале жил в ничейном сарае, на конце деревни. Постепенно прибился к магазину: помогал разгружать товар за еду, потом, войдя в доверие, переселился сюда подсобником и сторожем.

— Чего у нас сегодня на обед? — спросила Людмила Васильевна.

— Эскалопы с рисом.

Мюллер шепелявил, потому что у него не было зубов, и говорил тихо, с присвистом, потому что у него была повреждена гортань — на шее виднелся залихватский шрам.

— Возьми банку огурцов, компот… и вот еще шпроты. Я сейчас магазин закрою. С Вадим Алексеичем посидим, родственницу его помянем. А ты пока стол приготовь. Понял?

— На троих? — уточнил Мюллер.

— Нет, друг мой, — хмыкнула продавщица. — Мы как-нибудь без тебя сегодня.

— Что ты, Васильевна. — Мюллер покивал. — Где мы и где вы? Понимаем. Я про бабулю.

— Какую бабулю?

— Да вот же. — Дед подслеповато прищурился на Вадима. — Или это… А, ну да, ну да…

Людмила удивленно обернулась, Вадим тоже быстро огляделся.

— Совсем из ума выжил? — с сожалением осведомилась тетя Люда.

— Немудрено, — кивнул Мюллер. — К тому имеются все предпосылки.

— Стол иди готовь.

— Сию минуту исполним. — Мюллер скрылся в темноте коридора.

«Вот от кого у нее эти старорежимные обороты», — понял Вадим.

— В четверг народу мало, — оправдалась продавщица. — Они в пятницу закупаются. На выходные родственники приезжают. Ничего. Сегодня без меня как-нибудь проживут.

Людмила Васильевна, откинув столешницу прилавка, пошла запирать дверь — и только сейчас Вадим в полной мере осознал, что его нелепая, вовремя не остановленная шутка грозит серьезными перспективами. Начать с того, что он зашел в магазин всего лишь за бутылкой воды. А потом должен был идти к Хуньке — они еще вчера договорились съездить в Калугу, по детдомовским делам. И вот теперь, всего лишь из глупого желания разыграть глупую кокетку, Вадим ненароком организовал себе «ужин при свечах» со всеми вытекающими последствиями. Что делать? Признаться, что пошутил — наверное, нажить себе врага. Отказаться, «вспомнив» о неотложном деле, тоже рискованно. Засов на двери лязгнул, и Вадим, вздохнув, понял, что отвертеться не получится.

— Идем, — негромко произнесла Людмила, проходя мимо.

— А водку? — Вадим ткнул в ряд бутылок.

— Это не водка, — презрительно дернула губой продавщица.

Вслед за тетей Людой он нырнул в коридор. Здесь пахло магазином — причем всем его ассортиментом сразу: в бакалейные ароматы вплетались химические тона хозяйственного отдела, душистые нотки копченостей наслаивались на земляной дух лежалых овощей. И над всем этим буйством витал вкусный, добрый запах свежеиспеченного хлеба.

В коридоре было темно. Слева шла глухая серая стена, справа — ряд закрытых дверей, видимо, кладовки. Где-то впереди горел свет: на его фоне дородный, покачивающий бедрами силуэт тети Люды выглядел весьма соблазнительно. Коридор закончился тамбуром с запертой железной дверью и поворотом направо: именно оттуда и лился свет. Вадим мимоходом отметил на потолке у запасного выхода следы сажи — память об одном из прошлогодних пожаров.

— Прошу! — тетя Люда отступила в сторону, приглашая гостя.

Небольшая комната с низким, чуть наклонным потолком скудновато освещала голая лампочка, висящая на проводе. Слева от входа имелись кухонный стол, раковина и плита со скворчащей на огне сковородкой. Справа разместился продавленный диван с придвинутым к нему низким журнальным столиком. В углу располагался старинный буфет: массивный, дубовый, с многочисленными резными элементами — он настолько не вписывался в обстановку, что резал взгляд.

На столе уже было накрыто. Мюллер, покосившись на вошедших, достал из низкого пузатого холодильника бутылку «Столичной», торжественно припечатал посреди тарелок с закуской и сделал пригласительный жест. Рукав его грязного халата при этом щедро проехался по тарелке с нарезанными огурцами, но тетя Люда, к счастью, этого не заметила. Уселись. Плавно метнувшись к плите, Мюллер вернулся со сковородкой, водрузил посередине стола: Вадим отметил узловатые, расплющенные пальцы с волнистыми ногтями.

— Садись, старик, выпей с нами, — предложил он, вопросительно взглянув на Людмилу.