Осень на краю света

— Я бы там один совет дал: долго не засиживаться. У людей в Кремле кровь стынет.

— Специалист! — ехидно прокомментировала тетя Люда. — Всю жизнь в Кремле просидел. Всю кровь застудил.

— Во мне, хозяйка, крови больше нету, — доверительно прошипел Мюллер. — Вся вытекла. Оттого и живется легко. Я даже для мертвых интереса не представляю. Да, бабушка?

Последний вопрос свой Мюллер адресовал куда-то в сторону двери. Уставившийся туда Вадим ничего, разумеется, не увидел, но зато заметил, что над рукомойником в стене явственно проступают контуры замурованного окна. Наблюдение это его почему-то расстроило.

— Опять видения начались? — спокойно спросила Людмила Васильевна.

— Не без этого, — кивнул Мюллер и, наклонившись к Вадиму, доверительно прохрипел: — Я после того, как меня в Брянске на мосту зарезали, мертвых от живых не отличаю. И те, и другие по земле ходят. Но с мертвыми в приличном обществе разговаривать не принято. Вот и хозяйка ругается…

— Это ты сейчас к какой «бабушке» обратился? — поинтересовался Вадим. — К той самой, мертвой?

— Это тебе видней, к какой бабушке, она ведь с тобой пришла.

— Брось, Вадим, кого ты слушаешь! — разозлилась Людмила. — Все, Мюллер, гуляй!

— Иду, Васильевна, иду, — закивал Мюллер.

— Погоди… — попытался возразить Вадим.

— Все! — рявкнула Людмила.

Старик вскочил, накинул на череп кепку и быстро засеменил к двери. Но, не в силах остановиться, на прощанье прохрипел себе под нос:

— Душа, она тоже дышит. В городе для души воздуха не хватает, слишком много народу…

— Теперь понял, Вадик, почему я его за стол не сажаю? — спросила Людмила.

Мюллер вздохнул и нырнул в темный коридор. На полдороге его настиг голос хозяйки:

— Возьми себе чекушку и закусить чего-нибудь! Слышишь?

— Слышу, — ответил Мюллер себе под нос.

Он вышел в светлый торговый зал, подслеповато щурясь, зашарил под прилавком, достал четвертинку, забрал с витрины плавленый сырок и, покосившись на дверь в подсобку, добродушно подмигнул.

В это время снаружи мимо витрины решительным шагом промаршировала процессия из трех человек: первым шел маленький широкоплечий старик в бушлате, с длинным свертком под мышкой, вторым — такой же усатый, но еще не старый мужик в брезентовой робе, замыкал шествие высокий бородач в распахнутой шинели.

— Смотри, твои куда-то собрались, — обернулся Мюллер. — Весело стало в деревне. Теперь для полного комплекта осталось только…

Глава 29

…вышли к знакомому сараю в окружении раскоряченных, высохших яблонь. Юрий Григорич воровато обернулся на стоящий в глубине сада дом.

— А если этот, родственник мой, Вадим там?

— Нет там никого, — ответил отец Димитрий.

— Откуда ты знаешь?

— Вон на двери, видишь, замок висит.

Юрий Григорич присмотрелся, но разглядеть не получилось. Впрочем, одноэтажная избушка выглядела необитаемой. Он понуро двинулся вслед за товарищем.

От сарая все так же несло трухлявой прохладой старого дерева. Отец Димитрий уверенно дернул дверь и протиснулся через наставленные у входа ржавые бочки к винтовой лестнице на второй этаж. Юрий Григорич не отставал, хотя подниматься в ту комнату ему было страшно и больно.

Но подниматься не понадобилось. Преодолев пару скрипящих ступенек, отец Димитрий принялся отдирать доску, прибитую с торца перекрытия второго этажа.

— Дай чего-нибудь! — бросил он раздраженно.

Юрий Григорич огляделся по сторонам: бочки, бидоны, мешки с каким-то вещевым хламом, связка лопат-грабель… А, вот! Он снял с гвоздя запыленный топор.

В два удара расщепив доску, отец Димитрий сбросил ее на пол, по локоть запустил руку в открывшееся отверстие и, покопавшись там, вытащил что-то, завернутое в мешковину. В косом луче солнца, бившем через грязное окно, весело заискрилась древесная труха.

— Что это? — спросил Пономарь.

— Пошли на улицу, — щурясь в поднятом облаке пыли, прокашлял отец Димитрий.

В свертке оказалась ржавая жестяная коробка: сквозь пятна проступали цветочный рисунок и какая-то надпись. Священник попытался поддеть крышку ногтем, но не вышло. Юрий Григорич протянул ножик.

Внутри коробки был еще один сверток из густо промасленной бумаги. Отец Димитрий, разорвав все слои, извлек на свет черный, матово поблескивающий наган.

— Ух ты! — обрадовался оружию Пономарь.

— Как новенький! — улыбнулся священник.

— Откуда у тебя наган?

— Пока на свете жив хоть один буржуй, в России наганы не переведутся.

— А патроны есть?

— Куда ж мы без патронов, — согласился отец Димитрий.

Он порылся в ворохе бумаги и, достав тряпичный узелок, вытряхнул на ладонь с десяток патронов.

— Маловато, — цокнул языком Юрий Григорич.

— Постреляны в людей, — оправдался отец Димитрий. — Но, думаю, на сегодня хватит.

Дядя Федя курил, прислонившись к забору. Под мышкой у него разместился длинный матерчатый сверток. Заметив возвращающихся товарищей, воровато огляделся и призывно махнул рукой. Пономарь выскользнул на улицу вслед за отцом Димитрием, прикрыл калитку и накинул петлю.

— Чего вы там копались? — проворчал Иваныч.

— Вот! — Отец Димитрий вытащил из кармана шинели наган.

— Ай да Ульяна! — восхищенно причмокнул старик.