Осень Овидия Назона<br />(Историческая повесть)

— Каждый имеет свое представление о долге, о благородстве, о чувстве благодарности, сказал Дорион отцу. Тебе не удалось привить Клеонике чувство долга. Она этого не понимает, и мы предоставим ей жить отдельно. А ты и Эпиктета со своей семьей объединитесь и примите меня в свою достойную компанию. Я уверен мы поймем друг друга и будем помогать друг другу жить. Я уже тридцать лет живу на свете и не видел радости. Ты вдвое дольше с удивлением взираешь на мир и не устаешь изумляться — почему так трудно живется на свете? Ведь мир прекрасен. Человек одарен талантами и способностями, которые могут сделать его счастливым и довольным. А он несчастлив, и все ему плохо. Увы, нам не ответить на этот вопрос: почему? Если на этот вопрос не смогли ответить великие эллины, то нам…

Сама жизнь дает нам ответы, — рассмеялся Фемистокл. Вот ты приехал в мой дом, и, право же, я счастлив и думаю о том, как хорошо жить на свете. Ведь я дождался счастливого дня, я сижу рядом с моим Дорионом. Мало того, Дорион меня понимает и прислушивается к моим мыслям, значит, они ему по душе. Какая же в этом великая радость! Вырастить сына доброго, благородного и неподкупного, да еще любящего.

Им не пришлось до конца поговорить о своих думах. Их прервали гости — Эпиктета с малюткой и Андрокл. Эпиктета подошла к стене, которая отделяла часть дома, где было жилище Андрокла, и сказала:

— Мы пришли сказать, что завтра будет пробита эта стена и тогда мы окажемся рядом и неразлучны. Вы не возражаете?

Отец и Дорион с улыбкой смотрели на радостную Эпиктету. А Андрокл поспешил сказать, что ему очень хочется пробить эту стену.

— Зачем пробивать стену, — возразил Фемистокл, — важно, чтобы наши души были рядом и неразлучны. Пройти несколько шагов двором никому из нас не трудно, не правда ли, моя малютка? — обратился он к внучке.

Маленькая Эпиктета забралась на руки к деду и стала ему шептать на ухо строки из «Одиссеи» Гомера — их много раз читал ей Фемистокл. Дед, радостно улыбаясь и прижимая крошку к груди, обратился к Дориону:

— Разве это не ответ на наши трудные вопросы, Дорион? На этот раз условились обедать вместе, праздновать вместе, ходить в храм вместе. И когда будет приходить в гости друг дома Гордий, то все будут собираться вот в этой комнате и будут петь под звуки кифары. Ведь дочь Гордия отличная кифаристка.

Маленькая Эпиктета поднялась, подошла к отцу и внятно и выразительно прочла:

— Жило в просторном дворце пятьдесят рукодельниц-невольниц.
Зерна златые мололи одни жерновами ручными,
Нити сучили другие и ткали, сидя за станами
Рядом, подобные листьям трепещущим тополя; ткани ж
Были так плотны, что в них не впивалось и тонкое масло[24]

.

Ее одарили улыбками и поцелуями, так что девочка, уходя, просила деда научить ее еще чему-либо. В этот вечер все были радостны и веселы. Только где-то глубоко внутри у Фемистокла точил червь, ему было жалко Клеоники, которая была в стороне от сегодняшней радости.

*

Просыпаясь утром, Дорион каждый раз вспоминал, что же ждет его сегодня, какая радость? Не было дня, чтобы он не испытывал чувства радости и удовлетворения. Отец словно помолодел. У него всегда было хорошее настроение, он много шутил и успешно трудился. Для Дориона он добыл хорошую работу. Ему было поручено переписать для местного театра комедии Менандра. Как ему понравился «Третейский суд»! Его позабавило, когда старый скупец Смикрин, призывая бессмертных богов в свидетели неслыханных трат, творимых Харисеем, должен выслушать ужаснейшие рассуждения Онисима о богах. Онисим уверяет скупого старца в том, что богам до людей нет никакого дела.

Неужто у богов есть столько времени,
Чтоб каждодневно каждому в отдельности
Давать, Смикрин, то счастье, то несчастие.

«Нет, не боги распоряжаются нами, а собственный нрав», — говорит Онисим.

…Наш постоянный страж,
Он губит тех, кто плохо с ним обходится,
Других же милует… Вот он и есть наш бог!
И счастья и несчастья он причиною[25]

.

«Устами своих героев Менандр ясно говорит, чтобы быть счастливым, человек должен уметь управлять собственным нравом, а для этого он должен осознать его, — думал Дорион. — Какая же это прекрасная мысль! В самом деле, не сам ли человек повинен в своих бедах? И хоть необычны рассуждения великого комедиографа, но они близки к истине. И разве не сам ты, Дорион, повинен в своих злоключениях? Не терзайся, Дорион, послушайся доброго совета Менандра и спокойно живи, пока не накопишь денег для поездки в Томы. Раз уж ты решил, что это твой долг, то и выполняй его. Ведь об этом говорит твой нрав».