Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах

Между тем уже весной 1923 г., выступая на одном из заседаний в Академии наук, он совершенно неожиданно отверг существование индоевропейской языковой группы и породил очередного «монстра» в виде «нового учения о языке», с которого и следует вести подлинно «новую эру в языкознании». При этом, как считают ряд учёных (В.М. Алпатов, С.И. Романовский[227]), именно тогда сам академик Н.Я. Марр не только угробил собственное детище — «яфетическую теорию», — но и, по сути, ушёл от настоящей науки и увёл за собой в фантастические бредни всю советскую лингвистику. Более того, один из самых злобных критиков Н.Я. Марра предельно откровенно заявил, что отдавшись во власть марксистско-ленинской теории, он «прошёл вместе с ней полный эволюционный цикл: марксизм — марризм — маразм».[228] Вместе с тем следует сказать, что их современные оппоненты (Б.С. Илизаров[229]), будучи по своей природе абсолютно такими же антисоветчиками, отрицают данный факт и утверждают, что речь следует вести не о «кончине» марровской теории, а лишь о некой трансформации данной теории в особую стадию человеческого глоттогенеза, напрямую связанную с переходом к классовому обществу.

С этого момента и до конца своих дней академик Н.Я. Марр написал немало различных работ, в которых он усиленно пропагандировал и развивал «новое учение о языке», базирующееся теперь на идее возникновения всей человеческой речи из первичных «трудовых выкриков» или звуковых комплексов. Причём, если сначала он выделял двадцать четыре таких комплекса, а затем свёл их к двенадцати, то в конце своих «научных» изысканий, положенных затем в основу изобретённой им «лингвистической палеонтологии», он остановился всего на четырёх звуках или так называемых первичных «трудовых выкриках», изначально «не имевших никакого значения» и использовавшихся исключительно в магических целях. Более того, это ключевое положение новой вариации прежней марровской теории стало «элегантно» сочетаться с его очередной новацией об изначальной множественности языков, поскольку, несмотря на всю общность этих четырёх «выкриков», разные социальные группы придавали им совершенно разное значение.

Как и почему именно эти звуковые комплексы Н.Я. Марр определил как базовые, он никогда и нигде не пояснил. Несколько позднее за него это попытался сделать один из его ближайших учеников и преемник на посту директора Института языка и мышления АН СССР академик И.И. Мещанинов, опубликовавший две известные работы — «Введение в яфетидологию» (1929) и «Новое учение о языке: стадиальная типология» (1936). Однако все дальнейшие работы самого академика Н.Я. Марра, созданные им в 1920-1930-х гг., в частности «Общий курс учения о языке» и «Бакинский курс», в конечном счёте свелись к тому, чтобы доказать главный постулат своей теории — все языки проистекают из четырёх первичных звуковых комплексов. Причём, ускоренными темпами приспосабливая «новое учение о языке» к марксистской «пятичленке» и классовой теории, Н.Я. Марр и его ученики довольно быстро и легко обнаружили и целые революционные сломы в лексике и семантике различных языков в период всех эпохальных (революционных) перемен в истории человеческой цивилизации и даже заявили об открытии ими нового явления — особой «речевой революции» как составной части общекультурной человеческой революции.

Если попытаться коротко суммировать все открытия Н.Я. Марра, сделанные им в последние годы, то основные положения «нового учения о языке» выглядят следующим образом: 1) язык имеет классовую природу, являясь «надстройкой» над социально-экономическим базисом; 2) стадиальность языка напрямую связана со стадиальностью человеческого общества, а значит, Рано или поздно должен возникнуть новый язык коммунистического общества; 3) человеческий язык произошёл от «трудовых выкриков» в результате «звуковой революции» и напрямую связан с началом трудовой деятельности человека; 4) все слова всех языков имеют общее происхождение (моногенез) от «четырёх элементов» — изначальных трудовых выкриков — «сал», «бер», «йон» и «рош» и, наконец, 5) язык может изменяться до неузнаваемости посредством «социального взрыва», как, например немецкий язык, выросший из сванского языка.