Осень призраков

Тело помнило каждый поворот, за годы здесь ничего не изменилось, разве что тысячи прикосновений вылущили перила и глубоко стерли ступени. Барбара раздувала ноздри, невольно пытаясь уловить тончайший, присущий только этому месту запах. Она не сумела бы назвать его. Однако нащупав, плыла следом, как рыба, послушная приманке.

Из комнаты охраны звучал джаз. Он сбежал из-под плотно притворенной двери и разлился по коридору, как лужа воды. Пластинка гуляла, голос заикался и тянул гласные.

Тот самый день.

Барби улыбнулась, сгорая от счастья, и открыла глаза. В окна бил рассвет. Больница спала и видела исчезающие сны. На Барби серый мальчишеский костюм. Он ей откровенно не по росту. Брюкам не хватает длины, ноги торчат едва ли не по середину голени. Морковные гольфы. Только один мальчик носит такие. Краем глаза Барби видит, что ее руки сплошь усеяны мелкими бородавками. Барби морщится. Она помнит бархатистую гладкость этой кожи цвета зрелых каштанов. Что с ним стало?! Несмотря на тепло, идущее от батарей, спина покрыта мурашками. Левая ладонь, вот куда не сумел пробраться озноб. Сара идет с ней, рука в руке. Спустя двадцать с лишним лет они встретились.

– Куда?.. – начинает Барби. Но Сара – тсссссссс! – шагает вперед и накрывает ее губы тонкими пальцами. Запах. Барби слышит его необычайно сильно. Погружение в миг настолько глубокое, что голова идет кругом. Барби знает, что ведет Кристину по коридорам брошенной больницы и в то же время буквально через пару минут разденет Сару, та не станет перечить, уложит ее на бок, лицом к стене, стянет щиколотки полотенцем, ляжет позади нее, упрется коленями в спину и натянет удавку. Сара захрипит, лицо нальется кровью и почти мгновенно отдаст краску. Тишина лопнет и залепит уши. Руки Барби задрожат. Она усомнится и ослабит хватку. Сара закашляется, хватая ртом воздух. Удавка сползет на грудь, но Сара решительно вернет ее на место и даже обернется. Барби обожжет стыдом. Они договорились сделать это вместе. «В конце концов, – потребует взгляд Сары, – мы все решили! Любовь – самому провожать в ад того, кто тебе дорог!» – звон разговора повиснет в воздухе. Барби стиснет зубы и продолжит. Ей потребуются все силы, чтобы довершить начатое. Она сдастся еще три раза. И с каждым вдохом разочарование Сары, невзаимность ее чувства будет расти, пока не заполнит комнату до предела. Из ушей Барби хлынет кровь. Она пропустит момент, когда скрипнет решетка вентиляции. Чужие руки оттолкнут Барби, и она с благодарностью отползет в сторону. Пришедший не станет мешкать. Он сделает все по-своему: обхватит тело Сары шоколадными ногами, упрется лопатками в стену, Сару развернет в сторону Барби, и они встретятся глазами. Морковные гольфы, сбившиеся, но по-праздничному яркие, перекрестятся на груди девочки, и Барби найдет себя лишней. Во взгляде Сары она прочтет маршрут, куда, на самом деле, уходят после. Чтобы избежать этого знания, Барби попятится, шум из коридора застигнет ее врасплох. Тогда она сдвинет решетку вентиляции и растворится в подземных ходах. Мальчик прикончит начатое, коснется губами холодной щеки Сары, поправит гольфы и побежит на завтрак, пытаясь уловить в шуме просыпающегося улья далекий вопль: «Сара! Сара!» – и тяжелые удары металлическим прутом.

Час отказывался назвать себя. Он заблудился в бесконечном вечере.

Стены гимнастического зала блуждали впотьмах. Барбара не пыталась их разглядеть. Клубок событий стремительно катился к развязке. Теперь уже Кристина вела Барбару за собой. Инстинкт гнал червя к норе.

Каморка за гимнастическим залом стеснялась пустоты и убогости.

Под потолком щурилась подслеповатая лампочка. Барбара вспомнила, где видела точно такую же. В подвале дома на холме. В своих снах.

– Девочки, – зачем-то позвала или обвинила Барбара. В отчаянии она смотрела на лампу и никак не могла утолить жажду ее тусклым светом. «В ту ночь лампа едва горела, и Шейла не сразу сообразила, что плафон заляпан кровью». На миг ее коснулось будущее Шейлы, и Барбара сбила шаг. Душа еще теплилась в кукле. Прозрение, неуклюжее, громоздкое, широкополая шляпа медиума, зацепило полями ее мужа, Сэма Доплера. Он дышал где-то рядом. Сэм был жив.

Кристина замерла на пороге и тихонько заныла.

Что чувствует агнец, обреченный на заклание? Готов ли он сопротивляться? Или примет удар? Барбара схватила ее за локти и втолкнула в комнату.

Обыденность происходящего сбила с толку. Исчезли зловещие звуки. Растворилась и исчахла атмосфера таинства и казни. Небольшая пыльная комната в здании брошенной больницы. Следы-свидетели: здесь Барбара вытащила Кристину из стены. Одинокий гимнастический мат. Консервная банка с трупами окурков. Следы замазки на стенах. Затвердевшая малярная кисть.

Оглушительный реализм.

Барбара поняла, что ничего не происходит уже несколько минут. Кристина шагнула в центр комнаты и осела там, понурый пригорок, серые тряпки, смирившиеся со своей незавидной долей. Барбара застыла в дверях. Из ступора ее вывел звук скакалки, упавшей на пол.