Осень призраков

Гарольд почувствовал, что течение становится все более напористым и злым. Ложе реки неожиданно сузилось. Водовороты хватали за ноги и тащили на глубину. Он греб изо всех сил. Стены впереди почти сомкнулись, заставляя воду бурлить. «Шлюз? Плотина? Решетка?» – мысль отражалась от угольно-черных, блестящих разводами тины стен. Река подтащила Гарольда совсем близко к ним, и он увидел: весенним потоком размыло старую кладку. Блоки, державшие стены, не выдержали и сползли в воду. Русло больше не лежало в коридоре, созданном человеком, вода хлестала сквозь чернильную пасть, полную обломанных зубов, и в эту дыру со скоростью почтового поезда несло королевского инспектора Холдстока.

«Что я делаю? – Гарольда разрывало какое-то дикое, несовместимое с жизнью веселье. – Убиваю себя? Сам!» – Но другой Гарольд, из тех, что на спор стреляют себе в висок в «русской рулетке», выходят в саванну с одним ножом, фаталист, спорщик, удачник, неожиданно трезво сказал: «Чтобы выжить, иногда нужно убить себя».

Течение влекло Гарольда все ближе к ревущей пасти тоннеля. Оттуда несло гнилыми зубами моря. «Тебя сейчас на части порвет». В безумной попытке сохранить руки и ноги Гарольд скрутился в комок.

– Живым!.. – было последнее, что он услышал, низвергаясь в Мальстрём, но ничего не мог с этим поделать. Гарольд Холдсток набрал в легкие воздуха, сколько сумел, и вверил себя в руки судьбы. Каменный зев сомкнулся над ним. Поток ударил в литавры.

Верх и низ слиплись в бурлящий ком.

Сознание распалось на части, взорвалось от удара головой о камни и вдруг свернулось, загустело, как кровь на солнцепеке, заполнило всю голову изнутри. Гарольд обнаружил, что неистово молотит по воде руками. Из горла рвался хрип. Легкие полыхали адским пламенем.

Луна извергала потоки живого серебра. Волны перебрасывались им и наряжались в сверкающие одежды. В сотне ярдов позади – в первый момент Холдстоку показалось, что его вынесло в открытое море и все напрасно, боль от ран и смертельная усталость вот-вот доделают то, на что не хватило рук Захарии и его подельников – бугрились доки. В миле-полутора справа работал маяк.

– Мистер! – ветер прижал брюхо к пирсу, и Гарольд узнал голос. – Эй, мистер, сэр! Эй! – кричал мальчишка Тед Хофф. Гарольд признал бы его своим Хароном, но не увидел лодки, да и тело слишком болело для мертвого. Гарольд перевернулся на спину и отдышался. Тело окоченело и едва слушалось. Затем он попробовал плыть. С каждым надсадным гребком берег становился все ближе.