– Правильно. На данном переходном этапе к полной демократии по западному образцу вашу молодежь надо воспитывать не на знаниях, мышлении, сомнениях, а через судьбу, миф, веру. Воспитывать в беспрекословном подчинении великим идеям. В этом будет заключаться высокая нравственная мораль украинского народа и его мессианская роль. Но я хочу заметить, что сама мораль, как мы убеждаемся из сегодняшней дискуссии, не рождает веры. На Украине должен идти процесс от обратного. Вера должна рождать мораль! Мораль должна вырасти из веры в первородную мощь украинства, о чем я сейчас говорил. Всем известно – там, где вера, там могущество, где могущество – там величие и непобедимость. А президента или, говоря по-древнему – вождя, украинцы должны утверждать громогласно на майдане. А потом подтверждать это избрание всенародными выборами, демократически. Как раз в этом должна проявляться первобытная мощь украинской веры! – канадский украинец победно оглядел присутствующих.
«Что-то подобное я читал… – подумал Николай. – Гитлеровская Германия?» Но точно вспомнить не мог.
Вдруг Гардаев захлопал в ладоши.
– Браво! – закричал он. – Какие фундаментальные мысли! Они действительно необходимы нам в работе со студентами и вообще в жизни. Браво! А какая у вас, пан Роман, чистая украинская речь! Буду учиться у вас! Мне надо с вами поговорить. Я собрал данные обо всех памятниках и мемориальных досках великому кобзарю…
Николай слушал Сербына с все возрастающей злостью. Он взял стакан с водкой, чтобы выпить, вернее, смыть в своей душе фашистские постулаты канадского украинца, но слова похвалы Гардаева в адрес профессора стали той искрой, от которой он воспламенился. Не донеся стакан до рта, он резко, не выпуская его из рук, хлопнул им о стол, и брызги водки разлетелись вокруг.
– Хватит! Какая у него чистая украинская речь! Вы что, не слышите, что он говорит все время шепотом, неправильно произнося звуки? Да у него голосовые связки настроены на другой язык! А вы по-рабски распинаетесь перед ним! Красиво! Ха-ха-ха! А идеи на уровне инстинктов животного мира класса пресмыкающихся!
– Мыкола, прекрати! – закричал на него Стефан.
Поронин сжал свои огромные кулаки борца, что не ускользнуло от внимания Сербына, и тот отшатнулся от него всем телом подальше в сторону. Наталья отчаянно хватала Николая за руки и была готова закрыть ему ладонью рот. Но его уже нельзя было остановить.
– Не нравится!? А ваши бредни нам нравились! Сколько их слушать! А!!?
Прокопишин злобно смотрел на Николая, но уже не порывался встать, как раньше или наклониться ближе к нему. Видимо, понимал, что необузданный доктор из Донбасса в гневе опасен, и сейчас не стоит с ним связываться.
Сербын встал и, холодно взглянув на Николая, произнес:
– Извините. Нам пора идти. И так задержались. Мы думали, что у вас нормальная патриотическая компания, но ошиблись. Стефан, пойдемте отсюда и обсудим наши проблемы в другом месте.
Он за кроватью у стены, кося на Николая пугливым взглядом, словно опасаясь, что тот может еще что-то выкинуть, мелким торопливым шагом обошел всех и прошел к двери. За ним таким же путем прошли Стефан и Прокопишин. Они не попрощались. Только лобастый Прокопишин, обернувшись в коридорчике к Николаю, угрожающе произнес:
– Подожди! Мы с тобой еще встретимся! И скоро!
И, резко повернувшись, вышел, громко хлопнув дверью.
16
Все молча смотрели на закрытую дверь. Вдруг она без стука отворилась, и на пороге возник Нижим.
– Коля, можно? – настороженно спросил он.
– Конечно, Нижим, заходи, – Николай говорил внешне спокойно, но внутренне ругал себя за несдержанность.
– Добрый вечер. Я иду и слышу – у тебя шум, – объяснил, как всегда рассудительно, Нижим. – Думаю – зайду. Может быть, кому-то плохо?
– Плохо, Нижим! Всем плохо! – признался в своей слабости Николай. – Заходи, садись. Там у нас осталось что-нибудь выпить? Наливайте!
– Нет. Я не буду, – запротестовал Нижим. – У меня завтра занятия.
– А кто он такой? – спросил совсем опьяневший Гардаев.
– Друг из Израиля, – коротко ответил Николай, у которого от выпитого и нервной вспышки снова в голове все плыло.
– Из Израиля? – заплетающимся языком переспросил Гандаров. – А что жиду здесь нужно?
Но ему не ответили, сделав вид, что не слышали вопроса. Инна и Валя заторопились домой.
– Где наши вещи? Уже поздно и нам пора домой.
– Останьтесь на минутку. Надо по последней, на посошок, – попытался удержать их Николай.
Но они уже оделись и взяли свои сумочки. При этом Инна успела подвести помадой губки.
– Завтра зайдешь? – обратилась она к Николаю.
– Зайду. Надо с Царевым поговорить.
– Нас, конечно, никто не проводит? – с намеком сказала Инна. – Пошли, Валя!
– Инночка, нельзя, чтобы вы шли домой одни, – ответил, улыбаясь, Петр. Он выглядел спокойным, будто ничего сейчас не произошло. – Я вас провожу. Только я вначале забегу в свою комнату и надену куртку.
– До свидания! – попрощались Инна с Валей. Инна, посмотрев на Николая преданными глазами, добавила: – Только больше не совершай глупостей.
И они вышли.