Осень Средневековья

                   Les os sommes des povres trespassez,
                   Cy amassez par monceaulx compassez,
                   Rompus, cassez, sans reigle ne compas…[1268]

                   Усопших бедных ломаные кости,

                   Разбросаны по кучкам на погосте,
                   Нестройно, без правила и кружал…

Зачин вполне подходит, чтобы выстроить самую мрачную жалобу мертвецов; однако из всего этого не получается ничего иного, кроме memento mori самого заурядного свойства.

Все эти темы – лишь образы. Для художника такая отдельная картинка заключает в себе материал для подробной дальнейшей разработки, для поэта, однако, этого отнюдь не достаточно.

Глава XXI Слово и образ

Итак, не превосходит ли своими выразительными возможностями живопись XV в. литературу вообще во всех отношениях? Нет. Всегда остаются области, где выразительные средства литературы по сравнению с живописью богаче и непосредственнее. Такова прежде всего область смешного. Изобразительное искусство, если оно и нисходит до карикатуры, способно выражать комическое лишь в незначительной мере. Комическое, изображаемое всего-навсего зрительно, обладает склонностью переходить снова в серьезное. Только там, где к изображению жизни комический элемент примешивается в не слишком уж больших дозах, где он всего лишь приправа и неспособен перебить вкус основного блюда, изображаемое может идти в ногу с тем, что выражают словесно. Такого рода комическое, вводимое в весьма малой степени, мы находим в жанровой живописи.

Здесь изобразительное искусство все еще полностью на своей территории.

Неограниченная разработка деталей, на которую мы указывали выше, говоря о живописи XV столетия, незаметно переходит в уютное перечисление мелочей, в жанровость. Детализация полностью превращается в жанр у Мастера из Флемалля. Его плотник Иосиф сидя изготавливает мышеловки[1269]. Жанровое проглядывает в каждой детали; между манерой ван Эйка, тем, как он оставляет открытый ставень или изображает буфет или камин, и тем, как это делает Робер Кампен, пролегает дистанция, отделяющая чисто живописное видение от жанра.

Но и в этой области слово сразу же обретает на одно измерение больше, чем изображение. Настроение уюта оно в состоянии передать эксплицитно. Обратимся еще раз к описаниям красоты замков у Дешана. Они, в общем-то, не удались, оставаясь далеко позади в сравнении с достижениями искусства миниатюры. Но вот – баллада, где Дешан рисует жанровую картинку, изображая самого себя, лежащего больным в своем небогатом небольшом замке Фим[1270]. Совы, скворцы, вороны, воробьи, вьющие гнезда на башнях, не дают ему спать:

                      C’est une estrange melodie
                      Qui ne semble pas grand déduit
                      A gens qui sont en maladie.
                      Premiers les corbes font sçavoir
                      Pour certain si tost qu’il est jour:
                      De fort crier font leur pouoir,
                      Le gros, le gresle, sanz séjour;
                      Mieulx vauldroit le son d’un tabour
                      Que telz cris de divers oyseaulx,
                      Puis vient la proie; vaches, veaulx,
                      Crians, muyans, et tout ce nuit,
                      Quant on a le cervel trop vuit,
                      Joint du moustier la sonnerie,
                      Qui tout l’entendement destruit
                      A gens qui sont en maladie.

                      Звучанья странные вокруг

                      Нимало не ласкают слух
                      Тому, кого сразил недуг.
                      Сперва вороны возвестят
                      Дня наступление: так рано,
                      Как могут, ведь они кричат
                      Шумливо, резко, неустанно;
                      Уж лучше грохот барабана,
                      Чем этака докучна птица;
                      Там – стадо крав, телят влачится,
                      Мычаньем омрачая дух,
                      И мнится, мозг и пуст, и сух;
                      Звон колокола полнит луг,
                      И разум словно бы потух
                      У тех, кого сразил недуг.

Вечером появляются совы и жалобными криками пугают больного, навевая ему мысли о смерти:

                      C’est froit hostel et mal reduit
                      A gens qui sont en maladie.

                      Ce хладный кров и злой досуг

                      Для тех, кого сразил недуг.