Осень в Задонье

Женщины с детьми ушли. Вышли хозяин и старший сын его.

Старый Ибрагим с трудом дошел и уселся на скамье, возле дома. Сын остался стоять.

— Ибрагим, мы друг друга знаем давно, — начал Аникей. — Жили мирно. Правильно говорю?

— Мирно, мирно… — согласился Ибрагим.

— А зачем этот ? Ты — старый человек, мудрый, аксакал. Чего ты хочешь добиться?

— Хочу жить так, как жил. За речкой — ты и Вахид. Я туда шагу не шагнул. А здесь моя земля. , — подчеркнул он. — Тридцать лет здесь живу. я сюда не звал. И не разрешал селиться у меня под носом.

— Во-первых, совсем не под носом. Земли вокруг — хоть заглонись. А во-вторых, он — не чужой, — ответил Аникей. — Это брат мой. Тоже Басакин. Ты говоришь, тридцать лет живешь?

— Да, тридцать. Все знают, это моя земля…

— Ты тридцать живешь, а мы, Басакины, триста тридцать. Ты понял? Я по отцу — Иванович, по деду — Селиванович, по прадеду, — возвысил он голос, — Устинович и дальше до шести колен насчитаю. И у него — деды и прадеды, все здесь. А ты — лишь тридцать лет, и уже завладал. Ты пришел и сел на , считай, на чужбинку. Этот дом, кошары ты не строил. Это — колхозное. Наши отцы и деды построили. Электричество кто провел? Столбы, провода, трансформатор, водяная скважина… — все они делали. Наши отцы и деды. А овцы, отары? А скотина, гуляк? Ты их из Чечни пригнал? Это все — наше, колхозное. Трактора, косилкисе подгреб. На да за копейки. Так что особо не гордись. Ты пришел на . Сел, растопорился, работаешь, живешь. Вот и живи. Но не наглей. У Ивана — есть права на землю, официально оформленные двести двадцать гектаров. Это его земля, по закону. Ты туда не лезь.

— А мы и не лезем, — вступил в разговор сын Ибрагима. — Это козы лезут. Ты им документ свой показывай, они, может, поймут.

Аникей оборвал его:

— Молчи! Старшие разговаривают. Спросят — ответишь. И ты еще ответишь за . Мальчишку бы хоть пожалел. Ребенка… Ибрагим, — снова обратился он к старику. — Я тебя уважал всегда. Мы жили мирно. Приструни его, — показал он на сына. — Тем более ему тут не жить. Ты лучше меня это знаешь. Набузит, набаламутит и снова увеется, ищи-свищи. Муса — твой, младший. Тот будет работать, жить. А этот — баламут, лучше меня знаешь.

— Ты чего приехал учить меня! Учи ! — вспыхнул Асланбек.

— Смолкни! — снова оборвал его Аникей. — Старшие говорят. Постыдись отца.

Скрипнув зубами, Асланбек повернулся и ушел в дом.

— Ибрагим… — вздохнул Аникей. — Пойми, другое время сейчас. Сам видишь. Поговори с Джабраилом, с Якубом, Юнусом… Они подтвердят. Воля кончается. Землю надо оформлять по закону, платить налог. Скот надо показывать: сколько голов имеешь. И платить налог. У Ивана тридцать голов, он налог платит. У тебя тысяча, и ты ничего не платишь. Да еще и творит твой сынок, — и через паузу, со вздохом: — Перед Иваном надо повиниться. Не тебе, а сыну твоему. И надо заплатить за погубленное. Там целый гектар, люди работали, деньги вкладывали. Можно скотиной… — повернулся он к Ивану, ища согласия. Тот кивнул головой. — Ты старый человек, мудрый. Надо жить мирно. Вы разве обижены? Все колхозное, какое век строилось, — все вам досталось. Венцы, Ерик, Гремячий, Большая Голубая, Теплыйуда ни кинь… Фермы, кошары, дома, попасы — все стало ваше. Чеченцы, дагестанцы, азербайджанцысе забрали. И все — миром: не воевали. Так получилось. Но ведь и нам надо как-то жить, кормиться. Нам некуда уходить. У тебя два гурта, две отары — это не . У Ивана — тридцать голов. И он тебе помешал? Ибрагим, ты меня знаешь: я тоже могу жестко ответить, мало не покажется. Но давай по-хорошему: Ивану заплатите. Асланбека приструни. Объясни, с кем дело имеет. Надо по-людски жить, Ибрагим, по-соседски. Как жили раньше. Земли у нас… — Аникей обвел взглядом простор немереный. — Всем нам земли хватит. Надо жить мирно.

Ибрагим был стар, к тому же — смертельно болен. Он очень устал от своих лет и болезни. Конечно, он понимал, помнил: с Басакой они жили всегда мирно. В чужие дела не лезли. Но зачем сейчас про новые законы говорят? Вот он умрет, пусть тогда живут по-новому. А сейчас он — хозяин. А потом, после его смерти, Асланбек будет жить здесь, никуда не уедет. У него — жена, дети. Зачем ему смелость показывать, молодую удаль; тем более бегать по горам, стрелять, убивать. Пусть спокойно живет здесь, в месте насиженном, прочном. Пусть долго живет. Рядом с братом. Здесь место хорошее: просторное и безлюдное.

Ибрагим был тяжко болен, чуял скорую смерть. Но уходя из этого мира, он хотел своим сыновьям и внукам оставить прочное родовое гнездо, особенно беспокоясь за сына старшего.

ГЛАВА 14

В , степном Задонье апрельские дожди, майское тепло торопят, а порою гонят весну, приближая жаркое лето.

На прогретой воде просторных донских разливов: в протоках, ериках, озерцах, затопленных луговинах — с шумом и плеском кипят рыбьи свадьбы. Цветет шиповник розовым цветом и алым: это — знак, это — пора нереста, икромета.