Осеннее равноденствие. Час судьбы

— Как же это получается? — Зенонас снова вытер пальцы о лоснящиеся брюки, потом провел рукавом по губам. — К родной сестре приехала и не подождешь. Переночевала бы, побыла бы…

— Должна вернуться в Вангай.

— А ты из Вангая?

— Недавно приехала.

— Загляни как-нибудь в воскресенье. Опять же… чтоб на огород не ушли. Позвони с вечера — три, девять, один и семнадцать. Недавно Виргиния была. Она-то нередко заезжает.

— Как она, Виргиния-то?

— Еще спрашиваешь… Не знаешь, как жена директора такого комбината может жить? Вдобавок общественницей стала. Ведь, по правде говоря, при начальстве работает, вот и речи с трибуны толкает, и в районную газету пишет. Все агитирует, агитирует…

— За что агитирует? — улыбнулась Кристина.

— Да за то самое, что и все, — расхохотался Зенонас, однако тут же замолк. — Работа ждет, Кристина.

Запер дверь и уже с крыльца спросил:

— А ты не по делу?

Кристина пролезла под бельем, развешанным на веревке.

— Чуть было не забыл! А вдруг дождь? Подожди, соберу.

Пока Зенонас собрал белье, пока отнес в комнату и опять запер дверь, Кристина стояла у куста смородины и с каким-то отвращением общипывала пожелтевшие листочки.

— Может, говорю, дело у тебя? — вспомнил Зенонас.

— Гедре хотела повидать.

— А, тогда ладно. Краем уха слышал — у Гедре есть к тебе дельце, но я не вмешиваюсь. Приезжай в воскресенье, потолкуете, посоветуетесь. Только обязательно приезжай, не откладывай.

У железных ворот стоял высокий самосвал. Зенонас позвякал ключами, обернулся, с явным удовольствием оглядел дом, расплылся в улыбке.

— На этой улице ни одного под стать моему не найдешь. Квадратура — максимум. Думаешь, пустует? В трех комнатах целый год курортники. По три койки в каждой. Койка в сутки — два рубля. Посчитай, арифметика простая. Еще спасибо говорят, вот оно как. Народ теперь денежный, с Урала до нас добираются, из Сибири. Грязевые ванны их сюда манят, как мух мед, люди о здоровье своем пекутся. А ты-то как? — спросил, уже распахнув дверцу кабины.

— С грехом пополам, — спокойно и тихо ответила Кристина.

— Слышали кое-что… Значит, как говорил — приезжай в воскресенье, потолкуем.

Вскочил в кабину, завел мотор. Жаркая волна выхлопных газов ударила прямо в лицо, и Кристина отшатнулась. Однако не успела сделать и трех шагов, как из узкого переулка выскочила Гедре. Потертый плащ нараспашку, из-под него белеют полы халата. Вся пунцовая, распаренная, будто гонится за ней кто-то.

— Кого я вижу? Криста? — не столько обрадовалась, сколько удивилась она при виде сестры, однако немедленно вцепилась в локоть. — Не стоять же на улице!

Привела в гостиную, просторную и светлую, устланную огромным ковром, усадила в мягкое кресло, сама присела на стул у двери. Все такая же неспокойная, настороженная, с пухлым полиэтиленовым мешочком в руках.

— В мыслях не было домой заходить, все некогда, да так уж получилось… — сыпала скороговоркой. — Да что мне от тебя скрывать — лекарства привезли, а я с аптекаршей дружу. Так что она мне достала редкие, такие редкие ампулы. Цена им копейка, но когда человека прижмет, а достать-то негде, пяти рублей за штуку не пожалеет. Ты посиди, я на место положу. Не держу на виду, как знать, что может случиться… От зависти теперь люди готовы глотку друг другу перегрызть.

Кристина сидела в прохладной, наполненной запахами новой мебели комнате сама не своя, в полной растерянности. Словно не у сестры сидела, а у какой-то чужой женщины, заставившей ее заключить сделку с совестью.

— Такова жизнь, Криста, — перевела дух Гедре. — Такова у меня жизнь, ни добавить, ни отнять. Каждый божий день без передышки. Во, руки дрожат… И не спрашивай почему. Да что я тут разохалась, — спохватилась она, подошла к серванту, разлила по рюмкам коньяк. — Не могу по-людски тебя принять, некогда. Давай выпьем, Криста, давненько не видались.

Выпив, успокоилась, отдышалась, даже послала сестре улыбку. Улыбка была неестественной, словно лицо ее давно отвыкло улыбаться.

— Вот хорошо, что домой забежала, а то бы разминулись. Выпей, Криста.

Кристина отодвинула рюмку на середину стола.

— Не могу.

— Счастливая.

— Наверное. Тетя Гражвиле говорила, что ты у нее была, меня искала.

Гедре растерялась, с опаской глянула на дверь.

— Была, точно была и тебя искала. Зенонас привязался, все долбит и долбит — как так можно, говорит.

— Насчет чего он привязался? И что он долбит?

Гедре посмотрела грустно, смущаясь, вздохнула.

— Эх, Криста.

— Говори, говори.

Сестра потянулась за полной рюмкой.

— Точно не будешь? Чтоб не испарился.

Выпила до дна, спрятала пустые рюмки в сервант, уселась.

— Зенонас никак не может забыть про ту половину дома в Вангае. Говорит, надо бы продать.

— Продать?

— Так Зенонас считает. Да и я, как подумаю. Ты в нем не живешь, зачем держать без пользы.

— Тетя Гражвиле живет.

— Это правда, живет. Но у Виргинии есть такой план… Дома теперь дороги.

— Перестань, Гедре, — прервала Кристина.

Гедре снова посмотрела на дверь, потом — на часики на запястье.