Осеннее солнце

Устроился в кресле, взял «Ревизора». Мама подвесила на балку круглый стеклянный шар, похожий на маленький аквариум, налила в него воды и приладила над шаром свечу. Посветлело.

Фамильная вещь. Один наш предок был то ли миниатюристом, то ли иконописцем и нам по наследству досталось некоторое оборудование, а именно этот шар. Из тех времен, когда электричества еще не провели. А если водяную линзу чуть качнуть, по комнате начинает крутиться световой купол. А если запустить в линзу рыбку-петушка, то по стенам начинает ходить дракон.

– Свет включи, – сказала мама, не отрываясь от линзы. – Глаза  сломаешь.

Я отправился на веранду за керосинкой. Люблю керосинки, от них приятный желтый свет. Сейчас нормально, часам к шести мрачно станет, надо запастись и проверить.

Дождь, кажется, усилился. У нас всегда так, дожди никогда не делаются слабее, лишь сильнее. Сильнее, сильнее, сильнее, а потом резко прекращаются, щелчком, раз – и готово, словно над тучами переключается солнечный рубильник. А пока, похоже, дождь рубильника далеко.

В дождь Туманный Лог гора. Остров. Сунжа разливается, вода поднимается выше моста и все, не пройдешь. Со стороны леса пробраться можно, но трудно, за лесом овраги, глиняные гривы и прочая ландшафтная архитектура, когда вода на плюсе, все это превращается в лабиринт. В дождь мы тут одни.

Керосинка висела справа от входной двери, на гвозде. Это традиционное место, она там лет сто пятьдесят висела. А слева от входной двери есть угол, раньше там стоял сундук с обувью, а теперь пустой сундук. На сундуке сидела мокрая Шнырова в дождевике и толстых отцовских броднях, Шнырова любит на сундуках.

– Если ваша собака чешется – обращайтесь к нам, – сказала Шнырова.

– Чего надо? – спросил я.

– Водное перемирие.

– Ой-ой-ой. Сегодня день Дрондиной.

– Да ладно, Графин, чего ты?

Шнырова выбралась из сапог, а они остались стоять. Шнырова вернулась на сундук.

– У вас тоже света нет?

– Нет.

– Линию, наверное, подмыло, – предположила Шнырова. – Теперь неделю будут чинить. Давай перемирие, а?

– А Наташу спросила?

Шнырова рассмеялась.

– Да Дрондиха не против.

– Ты с ней говорила?

– Да что с ней говорить-то? Это как с барсуком…

Я хлопнул в ладоши.

– А если она не захочет перемирия?

– Давай поспорим! – Шнырова вскочила на сундук. – Поспорим на…

Шнырова оглядела веранду, увидела спиннинг.

– На удочку! – указала Шнырова. – А я поставлю кофеварку. Если Дрондина сегодня не придет, то я проиграла!

Дрондина не появлялась. Шнырова ждала, вглядываясь и вслушиваясь в воду. Я проверил керосинку, зажег, накрыл стеклом. Ничего, горела.

– Это она нарочно, – сказала Шнырова. – Она услышала, что мы договорились – и специально не пришла. Чтобы я кофеварку проиграла. Это не считается!

Я не стал спорить, зачем мне шныровская кофеварка? Я кофе не люблю.

– Если глаза вот так расквасить, то можно увидеть дождевиков, – Шнырова расфокусировала глаза и стала пялиться в дождь.

Я знал про эту штуку, и тоже часто смотрел в дождь, расквасив глаза.

– В дождь еще водолеи летают, – сказал я. – Надо на чердаке лежать и их слушать.

Дождевики ходят, водолеи летают.

– Водолеи – это птицы дождевиков, – заметила Шнырова. – Это всем известно. Но дождь скоро кончится. Туман будет.

– Почему это?

Шнырова подышала на палец, протянула длинную руку, потерла стекло.

– Туман, – утвердительно сказала она. – Стекла жирные, перед туманом всегда такие. Так что завтра туман. Настоящий… Туманный лог. А ты знаешь, что… Проиграл!

Шнырова вскочила и едва не опрокинула керосинку.

Ага.

– Танкер «Жироглазка» пробивается через бурю!

Я сощурился и увидел, что действительно, к нам пробирается Дрондина. В плаще и в куске баннера поверх. На баннере, видимо, размещалась реклама оптического магазина, и по воде плыл зеленый глаз.

– Проиграл, Графин, гони теперь удочку! – потребовала Шнырова.

– Это же не считается, – напомнил я.

– Не соскакивай, Граф, проиграл – так проиграл, удочка моя!

Шнырова схватила спиннинг.

Дрондина с трудом гребла через дождь, он усилился, Дрондину словно отбрасывало волной, но она снова и снова старалась пробиться к крыльцу, я подумал – не кинуть ли ей веревку?

– Дрондина, держи сюда! – крикнула Шнырова. – Тут много вкусного!

Я ткнул Шнырову локтем в бок.

Дрондина причалила. Поднялась на крыльцо, сбросила с плеч глаз.

– Привет, – сказала она.

И тут же закончился дождь.

– Я же говорила, – Шнырова подула на палец.

У меня на мгновенье заложило уши от тишины. Мир обложился ватой, а еще через мгновенье вата начала падать с неба. На холм село облако, и мы оказались внутри.

– Я всегда правильно говорю! Заходи, Дрондина!

Дрондина вошла и села на ступени. Шнырова хотела что-то сказать, но я успел ее снова ткнуть локтем.

Помолчали.

– Вечерело, – сказала Шнырова.

Дрондина не ответила. Она держала в руках плоский пластиковый пакет. И мне и Шныровой, конечно, было интересно, что в нем.

– Если электричество не починят… – зевнула Шнырова. – Не знаю… Что делать? Хоть ежей иди гонять.

– Можно поиграть, – предложила Дрондина.

Дрондина достала из пакета коробку, «Цивилизация», так на крышке написано.