Осенние перелеты (сборник)

– Пли… – Потом он уселся на кровать, попрыгал на ней сидя. Сказал: – Это койка моя? Годится. Не люблю мягких. Я в самолете выспался. – И принялся вприскочку расправляться со своими вещами, поясняя каждое действие: – Чемодан под кровать. Пальтишко в шкаф. Шарф туда же. – Шапку Коля бросил вверх и слегка назад – себе за спину. Затем ловким способом ударил по шапке ногой, и она, перелетев через его голову, угодила в шкаф, прямо на полку. – Так в темноте и живете? – спросил он, зевнув.

– Почему в темноте? Коля кивнул на окно.

– Ночь, – сказал Ленька. – Полярная.

Коля принялся распаковывать плоский предмет.

– Ночью все кошки серы.

– Некоторые, – сказал Ленька.

– Все, – сказал Коля. – Ночью ничего не различишь. Я Арктику надеялся увидеть.

– Еще увидишь. – Ленька протянул Коле руку. – Я Ленька. Она – Наташка. Мы брат и сестра. Она, враг, без меня не может.

Наташка подошла к ним.

– Будто он без меня может. Тоже небось скучает. У нас еще братья есть, взрослые. В Норильске живут. А я одна дочка. Ленька меня беречь должен…

Коля наконец распечатал предмет, снял со стены картинку из жизни животных и повесил предмет на ее место.

– Подарок, – сказал он. – Отцу.

Предмет оказался фанерой, на которой был приклеен большой сушеный омар, крытый лаком, снизу нарисован белый корабль в зеленых острых волнах, а сверху написано: «Привет из Одессы».

– Сувенир, – сказал Коля. – Народное творчество моряков… – Посмотрел на омара долгим печальным взглядом, потом на Леньку посмотрел и сказал вдруг: – Хочешь, тебе подарю?

Наташка сунулась.

– Ты же отцу привез.

– Ему не понравится. Порицать будет… Маме тоже не нравилось.

– А почему он тебя не встретил? – спросила Наташка.

– Откуда ты знаешь?

Наташка напустила на себя таинственный вид, для чего спрятала руки за спину, глаза ее округлились.

– У меня талант такой…

Ленька велел сестре помолчать, настроил приемник на местную радиоволну. Комнату заполнил голос радистки Раи. В нем были усталость, тревога и даже обида.

– Гидропост Топорково. Гидролог Чембарцев, рейсовым самолетом прибыл, ваш сын Коля. Что случилось? Почему вы не приехали его встретить?

– Болтать у нее талант, – сказал Ленька. – У нас тут все по радио сообщают. Всякое дело, всякую тревогу… и новости. Специфика северной жизни.

– Я – «Фиалка». Вызываю зимовку Дальнюю. К вам вылетел вертолет с акушеркой. Встречайте.

– Раиса дежурит. Мы их по голосу узнаем.

– А почему он меня не встретил? – спросил Коля. Ленька, пожав плечами, подкрутил настройку.

– Я – «Кристалл». Вызываю РУН-семьсот, – тихо сказал приемник. Ленька прибавил громкость. – Под нашей станцией разорвало льды. Трещины достигают пятидесяти – ста метров. Ощущаем толчки. Срочно высылайте самолет. – Голос «Кристалла» становился все громче и громче. Была в этом далеком голосе строгость и не было страха.

Коля Чембарцев, мальчик начитанный, представил в своем воображении, как ломаются льды толщиной с этаж. Отважные люди-зимовщики идут цепочкой к посадочной полосе, расчищенной от торосов. По пути они спасают приборы и оборудование. Лица у них суровые, подбородки, невзирая на стужу лютую, выдвинуты вперед, в глазах сверкает огонь отваги. Этот огонь освещает путь в их бедственном положении. Вода через трещины лезет из океана, как черное масло, вскипает и лопается черными пузырями. А вокруг! Будто громы грохочут – то ломаются льдины; с чавканьем и шипением расходятся они в ручные стороны. Умные полярные собаки стоят возле трещин и лают, предупреждая людей.

Наташка тоже вообразила себе полярную станцию, словно цветное кино. Ледяная глыба, жутко красивая, мерцающая по всему излому голубыми и зелеными искрами, а иногда фиолетовыми, медленно надвигается на оранжевые, высотой чуть повыше палаток, домики. Сейчас, сейчас она их сотрет. Собаки скулят, жмутся к людям. Жалко Наташке людей, которые очень торопятся. Жаль Наташке собак, которые не могут людям помочь и оттого скулят. Одна собака оказалась на оторвавшейся небольшой льдине и уплывает в черную страшную пустоту океана… А тут еще Колька Чембарцев стоит – подбородок выпятил.

– Ты чего подбородок выпятил? – сказала Наташка. – Там сейчас погибель, а ты – подбородок… – Снова представила Наташка уплывающую в океан собаку.

– А ты чего глазами крутишь? – сказал Наташке Коля. – Там сейчас героизм творится, а ты глазами крутишь.

Только Ленька ничего не сказал – не было Леньки в комнате.

Наташка и Коля выскочили в коридор. Ленька стоял в небольшой толпе ребятишек, в основном малышей, перед радиоточкой, укрепленной в коридоре на самодельной полочке.

«Четвертый день пурга качается над Диксоном…» – запел тонкоголосый, очень старательный хор.

– Завал, – сказал Коля. – У всего хора слуха нет. Ленька открыл дверь в музыкальную комнату. Крикнул с порога:

– У Воронина острова льды разорвало!

– «Четвертый день…» – пропел хор и умолк. Руководительница Лиля Ивановна включила приемник.

– Я – РУН-семьсот. Вас понял, – сказало радио в тишине. – Высылаем самолет для эвакуации… «Фиалка», запросите, как у вас с самолетами?