Осенние перелеты (сборник)

– Ничего, собак запряжешь – погоди, отдохнут, – в поселок съездишь, устроишь им выволочку – и обратно. Только, слышь, не задерживайся, по гостям-то не больно бегай, мне без тебя скучно жить. – Степан Васильевич опоясался ремнем, понюхал собачью мазь – видать, крепкий от нее дух шел, если его лицо перекосилось и сморщилось, – чихнул громко и ушел собакам лапы лечить.

– Умный какой, как Ленька, – проворчала ему вслед Мария Карповна. Имена своих старших сынов она в суете не поминала, только к месту и с гордостью, поскольку один уже работал механиком, а второй учился на инженера-металлурга. – Я на поездку сколько дней потеряю – туда, обратно да там побыть? Я их погодя выпорю, когда они на каникулы в марте приедут. – Мария Карповна достала щи из печки, большущую миску, котлет оленьих, тушенных в подливе с чесноком и перцем. Пожалела своих невесток, которым в Норильске за всяким продуктом нужно в магазин бегать. Пожалела Наташку и Леньку, которым тоже, наверное, оленьих котлет хочется, поскольку они очень их любят и съедают по десяти штук враз, а потом ходят – от живота стонут. Всхлипнула Мария Карповна тихонько, чтобы муж во дворе не услышал, и прошептала: – Обросли небось. Под ногтями, наверное, уголь…

– Зимовка Соленая Губа, – сказало радио ласковым Раиным голосом. – Тетя Муся, напоминаю: в пятнадцать часов тридцать минут вы услышите ваших ребят. Они будут говорить.

– Я им поговорю! – Мария Карповна подошла к этажерке, чтобы разглядеть своих младших ребят, Наташку и Леньку, среди фотокарточек старших сынов и невесток, а когда нагляделась, подумала: «Наташку надо бы приголубить, помягче с ней надо, все ж таки девочка». Но вслух Мария Карповна произнесла: – Радио придумали, чтобы детей не показывать. Не могут телевизоры матерям поставить. Может, они с лица осунулись. Мать по телевизору все разглядела бы, а по радио что увидишь? – Радио захрипело. Мысли Марии Карповны передвинулись ближе к реальной жизни. – Ну, если они кашляют или хрипят, я и по радио обнаружу. Я им покажу, как с голыми шеями бегать.

Радио засвистело, захохотало оглашенным небесным горлом. Мария Карповна покрутила настройку. Хорошо поставленными голосами московских дикторов радио сообщило ей, что в итальянской провинции Пьемонт произошло наводнение, от которого особенно пострадали крестьяне. В Токио двести студентов университета, избитые полицейскими, доставлены в госпиталь. В Северной Ирландии…

Мария Карповна с тяжелым вздохом перевела волну. Она понимала, конечно, что ни Ленькина двойка, ни Наташкин кашель по сравнению с мировыми событиями никакого значения не имеют, и все-таки ей очень хотелось, чтобы ни двоек, ни кашля у ее ребят не было.

* * *

В кабинете физики в кладовой сидели на корточках Ленька, Коля и Наташка. Наташка сгребала рукавицей осколки стекла в кучку.

– Кокнулся, – говорила она.

Ленька поднял прибор, который «кокнулся», поставил его на полку.

– Ой!.. Нам влетит. – Наташка порезала палец, сунула его в рот.

– Не беспокойся, – сказал Ленька. – Влетит как надо.

– Чего же влетит?.. – Коля посопел немного, уселся на пол поудобнее. – Починить можно.

– Разбитую?

– А мы внесем… – Коля полез под пальто в карман курточки. Положил перед Ленькой десять рублей. – У меня двадцать было. Десятку я на подарок истратил.

– У нас тоже было по пять рублей – Наташка все извела, на конфеты.

– Я же не знала, – сказала Наташка. – Я же… – И вдруг вскочила, прижалась ухом к двери. – На обед звонят, – прошептала она и заголосила тихонько: – Ой-ой-ой…

– Ух, враг! – Ленька вскочил, грохнул обоими кулаками в дверь. – Открой же! Говорю – опоздаем. Открой, ну! – Он опустился на пол у двери и замолчал, словно истратил всю энергию в этом коротком действии.

– Ничего, – сказал Коля. – Опоздаем – в ужин съедим.

– На радиосеанс опоздаем, – пробурчал Ленька. Наташка добавила:

– С мамой… – и тихонечко заскулила.

* * *

Мария Карповна думала о своих младших ребятах. У матерей, когда они о ребятах думают, потихоньку и незаметно всякие плохие мысли уступают место хорошим, и становится матерям радостно оттого, что ребята у них здоровые и веселые. Овладевают матерями нежные воспоминания, и от этого матери улыбаются.

С улицы, если тундру можно назвать таким образом, донесся шум двигателя и металлический лязг. Мария Карповна приняла эти звуки за проказы шального электричества в радиоприемнике. Но собаки залаяли. Хоть и усталые были до смерти, но залаяли.

– Нет, – сказала Мария Карповна. – Я от этого радио всяких звуков наслушалась, оно даже соловьем свистать может само по себе, но чтобы лаять, как наши собаки, – такого не может. – Мария Карповна пошла к двери и, когда приоткрыла ее, услышала голос мужа:

– Держись. Ну, ну… Ну, еще малость… Мария Карповна отступила. Степан Васильевич втащил в избу человека в заледеневшей одежде. Мария Карповна прошептала:

– Господи, что с ним? – Потом подбежала, стащила с заледеневшего человека капюшон, заглянула ему под лохматую шапку-ушанку. – Никак Чембарцев?!

Вдвоем они быстро раздели гидролога. Мария Карповна все говорила и всхлипывала: