Осенний детектив

У этой железной женщины с мужским умом была одна-единственная слабость: болезни. В каждом сквозняке ей мерещилась чахотка, любая пустячная царапина грозила заражением крови, а пробегающая мимо собака конечно же страдала бешенством и только о том и мечтала, как бы покусать Фиму. Федя Барклай как-то, не выдержав, съязвил, что если какая собака ее и укусит, то сама же первая от этого умрет, и Фима так обиделась на его замечание, что перестала с ним разговаривать, и только с большим трудом Алексею удалось их помирить. Больше всего, впрочем, от нее доставалось студенту-медику, к которому Фима наведывалась постоянно. Она жаловалась на боли в спине, на придуманные опухоли, на бессонницу, на ревматизм, а как-то ухитрилась разом обнаружить у себя катаракту, частичный паралич и эпилепсию. Стивен терпеливо выслушивал ее жалобы и выписывал рецепт, с которым счастливая Фима мчалась в аптеку. Однажды Евгений любопытства ради сравнил разные рецепты и обнаружил, что Стивен прописывал от чахотки, заражения крови и эпилепсии один и тот же порошок, который не мог принести вреда, но и пользы от него тоже не было никакой. Это открытие немало позабавило Илларионова, но он благоразумно удержался от того, чтобы поделиться им с товарищами, потому что острая на язык Фима плохо переносила любые насмешки, связанные с ее мнимыми хворями. Вот и сейчас он не стал спорить и, подойдя к окну, которое было совсем чуть-чуть приотворено, опустил его. Лилиан меж тем разливала по чашкам чай.

– Так что там с Федором? – спросила Фима, недовольно глядя на тонкие руки молодой женщины, порхавшие над столом. – Я считаю, ему вовсе не стоит идти на эту встречу.

Хлопнула дверь. Вошел Алексей, на ходу отряхивая бороду от табачных крошек. За ним явился и тот, о ком говорила Фима, – молодой блондин с неуловимо породистым лицом и жидкими усиками.

– Доброе утро, Лилиан!

Лилиан улыбнулась и пододвинула к нему чашку.

– Мне интересно знать, что вы решили, – сказала Фима в пространство. – Как ее зовут, эту даму?

Федор Барклай кашлянул и пригладил усы.

– Корф, – сказал он. – Баронесса Амалия Корф.

– И что ей от нас надо, этой баронессе? – осведомилась Фима весьма иронически.

Алексей поморщился.

– Федина мать умирает, – сказал он.

– Ну, она же вовсе не молода, – равнодушно заметила Фима. Лилиан быстро вскинула на нее глаза. – Сколько ей лет?

– Сорок семь, – ответил Федор, дернув щекой.

– Она не встает с постели, – сказал Алексей. – Доктора говорят, что дело плохо и до Нового года все будет кончено. – Он поколебался. – Она написала письмо Феде, а эта дама вызвалась его передать.

– Можешь не продолжать, – бросила Фима. – Я уже поняла. Умирающая мать хочет попрощаться со своим сыном.

– Единственным сыном, – поправил ее Евгений. Фима пожала плечами, пережевывая хлеб. Она ела неаккуратно, энергично двигая челюстями, и крошки сыпались ей на грудь.

– По-моему, это провокация, – заявила она, проглотив кусок. – Насколько я поняла, под предлогом болезни матери Федю выманивают в Россию. Где конечно же его сразу же схватят, потому что я сильно сомневаюсь, что охранке неизвестен факт его дружбы с нами.

– Меня не могут ни в чем обвинить, – упрямо возразил Федор. На Фиму он не смотрел.

– А статьи в «Заре России», подписанные твоим именем? – иронически спросила Фима. – Или ты полагаешь, что с тобой не захотят о них побеседовать?

– Я не боюсь охранки! – вскинулся Барклай.

– Да, но она-то тоже тебя не боится, – усмехнулась Фима. – Особенно если ты окажешься на территории Российской империи. – Она повела своими грузными плечами. – Как хотите, но я считаю, что Феде вовсе не стоит идти на эту встречу. Ему не о чем разговаривать с этой… как ее…

– Баронессой Корф, – подсказал Евгений.

– Ну да, ну да… – Фима нахмурилась. – Кстати, кто это вообще такая? И почему она согласилась передать Феде письмо?

– Баронесса Корф – богатая светская дама, – ответил Алексей. – Она много путешествует, а это письмо не из таких, которые можно доверить почте. Думаю, она просто знакома с матерью Феди, вот та и попросила ее оказать услугу, тем более что баронессе это ничего не стоит.

– Ты ее знаешь? – спросила Фима у Феди. Молодой человек пожал плечами.

– Видел как-то раз, довольно давно. Она тогда еще не была в разводе с мужем.

– А, – уронила Фима. – Впрочем, это неважно. Я думаю, ты и сам понимаешь, что тебе не о чем говорить с этой дамой.

На скулах Федора расцвели два розовых пятна.

– У вас нет права решать за меня, что мне делать, – проскрежетал он.

– При чем тут это?! – возмутилась Фима. – Речь идет об элементарном здравом смысле!

– А также о человечности! – выкрикнул Федя. – Мы говорим о моей матери, не забывайте! И она умирает!

Дело явно шло к нешуточной ссоре, но тут вмешался Алексей.

– А что Лилиан думает обо всем этом? – спросил он. Молодая женщина, до того не проронившая ни слова, повернулась к нему.

– Вы хотите знать мое мнение? – она произносила русские слова с явным усилием, но вместе с тем почти не делала ошибок в речи.

– Да, Лилиан, – подтвердил Дорогин.

– Я думаю, что мы поторопились, – сказала Лилиан.