Осенний поход лягушек

— Привет, кролик! — выскочила она.

— Я не кролик, а хомяк, надо разбираться, — сказал я, — а еще учительница.

— Как ты разговариваешь со взрослыми! — вступилась моя мама. — Иди мой руки, тебе тетя Таня сок манго принесла.

Я вымыл в ванной руки, нашел на кухне банку сока, провертел в ней гвоздем дырку, достал из ящика пачку новеньких соломинок для коктейля и живо вытянул желтый сок через зеленую соломинку.

Потом я опять пошел к зеркалу, щеки мои надулись сами собой, я немного поиграл в хомяка и задумался, где же мне достать много денег.

— Смотри, какие рыбы! — закричала мне тетя Таня.

Я пошел к ней на кухню. Она гордо вываливала на стол жестких рыбин, по клеенке от них посыпался сухой снег.

— Во, — хвасталась она, — какая посылка из Келий. — И тут же принялась рассказывать про этого келейного Сережу. Я все уже знал, но она каждый раз старалась рассказать подробнее и начинала издалека.

Тут и моя мама вошла, села у окошка и следила, как тетя Таня эту рыбу жарит. Мама вместе с ней там была этой осенью, но она больше рассказывала не про Сережу, а как ловят семгу, как они одни ночевали в пустой рыбацкой избушке, а всю ночь кто-то ходил за стенкой, как она подстрелила утку и спасала тетю Таню из болота. А тетя Таня не любила про это вспоминать и говорила, что она нарочно там увязла, чтобы посмотреть, что моя мама будет делать.

Тетя Таня жарила рыбу и все мечтала, как бы мы с Сережей подружились и как бы я его всему научил.

Этот Сережа был сын охотника, и жили они в тайге. Чтобы к ним добраться, моя мама и тетя Таня плыли на лодке из деревни три дня. Река впадала в море, там и стояла эта деревня, а вытекала из озера. Когда они приплыли к озеру, то сразу увидели этого Сережу, но он их испугался и спрятался.

Кругом был лес, а у озера поляна, где и стоял их дом. Потом мама и тетя Таня пошли мыться в баню, а этот Сережа ходил кругом, выл как зверь и хотел их испугать. Потом их там стали поить и кормить, а тетя Таня села с этим Сережей рисовать — дала ему карандаш и бумагу, но он рисовать не умел, и она стала его учить.

— Точка-точка-запятая — вышла рожица кривая, — развлекала она его, но он сидел безразлично.

Тут моя мама вступилась, чтобы ему стало понятнее:

— Точка-точка-огуречик — вот и вышел человечек.

Но он не знал ни про точку, ни про запятую, ни про огурец. На огороде у себя он мог видеть только лук и репу, а все другое у них вымерзало.

Тогда тетя Таня взялась за сказку: «Смотри, Сережа, вот избушка на курьих ножках, вот это старуха — Баба Яга». А он спросил: «Что такое на курьих?» Кур у них тоже не водилось.

Тут моя мама догадалась и говорит: «На птичьих, на птичьих!»

Батарейки от приемника у них кончились, никто ему сказок не читал, ничего он еще не видел.

Потом тетя Таня всем рассказывала про этого необыкновенного Сережу, купила ему красную трубу и еще всякого добра, послала и батареек, чтоб им слушать радио и знать точное время, а то, когда мама с тетей Таней туда приплыли, их сразу спросили, сколько времени на их часах, и завели все свои ходики.

Зимой к ним на оленях приезжают ненцы, а сами они редко ездят в деревню. Привезут муки, пороха, соли, два мешка спичек и живут целый год. Раньше там жило много народу, они все от чего-то скрывались, я не понял, бежали из Москвы от какой-то щепоти триста лет назад. А теперь там остался один дом. Зимой ненцы к ним приедут на оленях, свезут в деревню, летом можно плыть на лодке. С весны у них в погребах битая дичь: утки, гуси, глухари, соленая рыба из озера, соленые грибы в двух бочках мокнут, сохраняется в бадьях морошка, сушатся куничьи шкурки, дышит во дворе корова, по ночам лает собака Шейка.

Тут я спросил маму, видела ли она волков.

— Мы тоже спросили у хозяйки про волков, наверное, они к ним приходят, — начала рассказывать тетя Таня. — А хозяйка ответила: «Придет волк из лесу, подойдет к окошку, станет ЛАПАМЫ на окошко и воет».

— А они что? — спросил я.

— А они занавески задернут и спать лягут.

Я обиделся и замолчал.

Пока вспоминали, тетя Таня поджарила рыбу и я наелся. Потом я пошел в комнату и стал смотреть в окно. Я бы тоже ходил ловить рыбу и приносил маме, а мама бы чистила ее, солила и клала в погреб. Я бы тоже иногда спускался в погреб со свечкой и наедался бы там варенья и соленых грибов, а потом бы уходил на охоту, а мама бы сидела у окошка, шила бы мне шапку из зайца и меня дожидалась.

Я вздохнул.

Вошла тетя Таня, тоже принялась смотреть в окно. С высоты девятого этажа было видно далеко. Из стеклянного кино «Ладога» повалил народ. Разбегались друг за другом цепочками. На снегу каждый человек был темный и скучный.

— Скоро тридцать первое, — сказала тетя Таня. — Что тебе подарить?

— Мне надо денег, — мрачно сказал я.

В воскресенье они собрались ехать в Комарово. Я с ними ехать отказался, сказав, что у меня нога болит. Они сначала не поверили, но я им наплел, что как бы было хорошо, чтобы вместо этой ушибленной ноги у меня была чугунная, вот бы с ней играть в футбол, все от тебя разбегаются.