Осенний светлый день

Наутро, едва рассвело, тракторист уехал, уже более внятно, хотя и путано объяснив, что вчера он перебрал, мужики, с которыми он ехал в тайгу, куда-то делись, и если он их не найдет в ближних попутных зимовьях, то прямым ходом поедет домой.

Трактор заревел, ломая утренний покой, Иван удивился, как он в городе исхитрялся не замечать и спокойно жить среди шумной колготни трамваев, асфальтоукладчиков, сотен пролетающих мимо больших и малых автомашин. Тут вот один трактор рычит, а будто кто-то бесцеремонно и зло трясет твою душу. Вон даже ворон, прижившийся около зимовья и прозванный Гришкой, улетел подальше, сел на высокую сухую вершину кедра и смотрит оттуда настороженно и строго.

Еще вчера планировали бить орехи по южной стороне от зимовья, но Костя за завтраком неожиданно объявил, что сегодня пойдем вниз по тропе, пойдем почти до ручья и там поработаем день-два. Иван и Тимоха хоть и удивились Костиному решению, но в таком деле по привычке промолчали, а Глеб высказал свое недовольство вслух:

— Чего это мы по тайге, как блохи по собаке, прыгаем?

— Около зимовья всегда успеем обить. А там у тропы кедрач шибко привлекательный. Любого остановит. И место для выноса удобное. — Костя хоть и заострился скулами от недовольства, но снизошел до многословного объяснения. — Мы раньше всех пришли сюда, нам и выбирать участки. А то притащатся…

Глеб спорить не стал, в словах бригадира некоторый резон был: тяжелые крапивные мешки с шишками сподручнее по тропе выносить, нежели чертоломить по мхам, через бадановые заросли, через валежник.

Собрались, как всегда, быстро. Побросали в рюкзак продуктишки на пару дней, вывалили неподалеку от костра на утоптанную площадку остатки вчерашней еды, ворону Гришке на временный прокорм, потуже подпоясались и — вперед. Ивану пришлось прихватить и ружье. В бригаде было два ружья: у Ивана и Кости, с которым тот никогда не расставался. Иван свое ружье таскать ленился, старался оставлять его в зимовье, но после того как наткнулись на медвежьи следы, стал носить тяжелое, мешающее работе ружье более охотно.

В тот день Иван «колотился» неподалеку от остальных мужиков, постоянно слышал глухой перестук колотов, работалось споро и бодро, и он увлекся, но постепенно стал испытывать непонятную тревогу и вдруг осознал, что остался один. Он посмотрел на часы — половина двенадцатого. До встречи у первого зимовья, где решили собраться на обед, еще два с половиной часа. Иван выбрал очередной богатый орехами кедр, но бить не стал, прислонил колот к стволу и стал слушать. Тайга словно затаилась, не слышно ни одного работающего колота. Это было непонятно и немного пугающе.

Но вот вниз по склону послышался приглушенный расстоянием вскрик, и Иван уверился, что что-то произошло.

Он прикинул направление и, не особенно поспешая, направился на вскрик, прошел совсем немного и увидел мелькнувшего меж стволов человека, окликнул и помахал ему рукой, думая, что это кто-то из своих, но человек не остановился, а вроде как заспешил даже и быстренько исчез.

Беспокойство теперь все больше охватывало Ивана, он нервно поправлял на плече ружье и ускорял ход. Через сотню шагов он увидел Глеба. Тот вроде шел к нему, потому что, увидев Ивана, сразу же остановился и стал ждать.

— Куда это вы все подевались? — недовольно спросил Иван еще издали.

— Ограбили нас, — нервно выкрикнул Глеб. — Орехи уперли.

— Как это? — не понял Иван.

— А вот так.

Только тут Иван увидел, что он совсем близко подошел к лабазу, стоит только спуститься немного — и будет лабаз.

Иван молча пошел к тайнику, хотя знал, что ходить туда уже незачем.

Все было так, как Иван себе и представлял: полиэтиленовый тент, прикрывавший мешки от дождя, валялся под ногами, здесь же валялся пихтовый лапник, который должен был уберечь лабаз от чужого глаза, и пустой жердяной настил казался сейчас бесстыдно оголенным. На мху желтели просыпанные орехи.

Иван повернулся к Глебу и задал пустой вопрос:

— Кто это?

Но у Глеба, оказывается, был серьезный ответ:

— Думаю, что мойгатовские пропойцы. Вместе со вчерашним нашим гостем. Эта шарага сейчас в зимовье. Костя с Тимохой к ним пошли, а я за тобой вернулся.

Иван всегда завидовал умению Глеба ходить по тайге. И не спешит тот вроде, идет без напряжения, но он как бы плывет между деревьями, и ему не мешают ни кусты, ни валежины, ни камни. А успеть за ним — дело непростое. Глеб обычно не гонит лошадей, соизмеряет ход с силами Ивана, но тут ждать его не стал, пошел споро, не оглядываясь.

Давно Иван не был около первого зимовья. Снег здесь уже почти сошел, и покатая вырубка перед зимовьем зеленела молодой травой — желтела многолетними холмами обработанных шишек. Посредине лужайки, на обрубке сухостоины, как воробьи на ветке, сидели, нахохлившись, Тимоха и Глеб. Костя, сутулясь больше, чем обычно, ходил около зимовья, принюхивался, приглядывался.