Осенний трон

– Он что-то задумал. – Алиенора прищурилась. – Не знаю что, но я прямо видела, как в его голове складывается какая-то идея.

Матильда повела плечом:

– У папы всегда много планов, и я не помню такого времени, чтобы братья не ссорились. И с детства причиной их ссор становилось желание получить то, что было у другого.

Алиенора печально вздохнула:

– Что я могу сделать? Даже если мне разрешат поговорить с ними, я никогда не посоветую Ричарду отказаться от Аквитании. Он был избран моим наследником с момента, как покинул мое чрево и вошел в этот мир. Ах, не знаю! – Она в отчаянии взмахнула руками. – Храни тебя Бог от подобных проблем с твоими детьми.

Теперь настала очередь Матильды вздыхать.

– Я молюсь о том, чтобы наша петиция папе римскому была услышана и чтобы мы наконец вернулись в Саксонию. Я счастлива здесь, с тобой, мама, но я преданная супруга Генриха, а его место там. – Она подняла на мать полные тревоги глаза.

Алиенора обняла ее, пытаясь подбодрить дочь:

– Твой отец делает все, чтобы договориться с папой римским и императором. Справиться с родными сыновьями ему не под силу, но, когда дело не касается его личной власти, он не так слеп. Кроме того, твой отец – опытный политик. Он поможет вам, обещаю, а я не из тех, кто раздает обещания направо и налево, особенно если они связаны с Генрихом.

Внезапное, нежданное тепло кинжалом вонзилось ей в сердце. Раз за разом, когда она думала, что умерли все ее чувства к мужу, кроме ненависти, что-то вдруг кололо ее, словно шип на стебле цветущей розы, и рана кровоточила снова.

Когда Иоанн вошел в комнату, его взгляд сразу остановился на маленьком мальчике, который сидел на коленях у дамы Агаты и весело лепетал что-то в ответ на ее ласки. К этому ребенку Иоанн испытывал незнакомую ему доселе нежность. К ней примешивалось и собственническое чувство, и была еще гордость. Хотя у сестер сыновья были, из братьев он пока единственный, у кого родился сын. Жена Жоффруа Констанция не так давно родила дочь, обнаружив перед целым светом тот факт, что семя брата не настолько сильно, чтобы породить сына. А этот маленький мальчик является живым доказательством его, Иоанна, мужской силы.

Агата торопливо привстала, чтобы сделать реверанс.

– Господин, – сказала она, – я не видела, как вы вошли.

Иоанн был доволен. Он обожал таиться в тенях, чтобы его никто не заметил, пока он сам не будет готов. Агата когда-то была его няней, Иоанн специально разыскал ее – она достойно позаботится о его драгоценном сыночке. Махнув, чтобы она села, принц присел на корточки и взъерошил каштановые волосы Ричарда. Иоанн самым решительным образом намеревался стать хорошим отцом для мальчика, лучшим, чем был для него его собственный отец. Вокруг все страшно переживали из-за того, при каких обстоятельствах был зачат и рожден маленький Ричард, а сам Иоанн не испытывал ни малейшего сожаления или раскаяния.

– Я твой папа, – проговорил он. – Ты можешь сказать это слово?

Малыш кивнул и качнул ножками.

– Папа, – повторил он.

– Молодец! – Иоанн подхватил его на руки, и острое ощущение «это мое» усилилось. Он сотворил этого человечка, он обладает им так, как не обладает больше никем и ничем в мире. Ребенок не плакал и не пытался вырваться, а бесстрашно рассматривал Иоанна.

– Ты мой. Ты принадлежишь мне. – Последние слова Иоанн произнес с особым нажимом. – Я весьма доволен им, – сказал он затем, обращаясь к Агате.

– О да, господин, – ответила она с нескрываемой гордостью. – Никто не может устоять перед его очарованием.

– А-а, то есть он пошел в отца.

От двери послышался звук – тихие шаги. Видимо, кто-то еще любит оставаться незамеченным, и Иоанн немедленно насторожился.

– Выходи, – скомандовал принц, сердитый и слегка напуганный тем, что теперь не он, а за ним следят, его подслушивают.

В шуршании красных юбок и блеске золотой вышивки на свет вышла Белла. Платье облегало фигуру, очерчивая пышные формы, но на голове ее была накидка замужней дамы, и она обрамляла лицо, в котором девичью мягкость сменили четко вылепленные черты взрослой женщины – женщины, получившей от жизни несколько трудных уроков. Руку, приподнявшую подол платья над позолоченным башмачком, украшало обручальное кольцо.

Иоанн сердито уставился на нее, на что она ответила вызывающим взглядом.

– Не буду спрашивать, что ты здесь делаешь. – Он крепче сжал сына. – Это очевидно.

– Папа! – Ричард заерзал в его руках.

– Я и не жду твоих расспросов. На самом деле я пришла взглянуть только потому, что, когда тебе нанесли незаживающую рану, невозможно игнорировать боль. – Голос Беллы был глух от горя. – Ты многое забрал у меня в тот день, а то, что дал взамен, будет тяжким бременем до конца моих дней.

– Ты можешь видеть его, когда захочешь, – бросил Иоанн. – Я не стану мешать тебе.

Она покачала головой: