Осенним днем в парке

Но Ксения Петровна Виктора раздражала. Она всюду была рядом с дочерью, огромная, в сверкающих шелковых платьях, как в чешуе, в серьгах, в кольцах, в бусах. Она накидывала на плечи дочери кофту, чтобы не продуло, приносила сливки и яблоки. Она перезнакомилась со всеми, кто мог быть полезен Алле, вертелась около спортивных журналистов и даже отыскала одного, чья мама будто бы была ее задушевной подругой в детстве.

Виктор иногда спрашивал недовольно:

— И откуда вы все яро всех знаете? Я давно в теннисе, но о таких подробностях не подозревал…

Ксения Петровна всюду, где удавалось, подчеркивала свои заслуги и поставила Виктора в глуповатое положение, упрекнув его со смехом:

— Это я ведь вас уговорила взять Аллу…

— Не помню, — буркнул Виктор. — По-моему, я ее сразу взял. Я стараюсь брать в школу всех детей, у которых есть интерес.

— Я знала, что будущее Аллы в спорте. Все-таки в спорте я и сама не чужой человек.

В местной газете уже промелькнуло, что Аллу Звонареву привела на корт мама, которой война помешала заняться теннисом.

А Виктору она говорила:

— Чего только не сделаешь для своего ребенка! Уж вы-то знаете, что я всю себя посвятила Алле. Ах, как велика сила материнской любви!

А потом она заявила, что решила переехать в Москву. У нее в Москве тетка, родная сестра покойного отца, Аллочкиного дедушки. Она с ней договорилась по телефону. И договорилась здесь лично «с очень влиятельным человеком» в одном спортивном обществе — она не назвала, в каком, — о том, что Алла перейдет к ним. И там, конечно, очень обрадовались. «Без пяти минут чемпионка», как они сказали.

— Но зачем? Алла так хорошо идет, зачем вам ее срывать?

— Как зачем? — удивилась Ксения Петровна. — Это нужно для Аллы, для ее карьеры, для ее счастья. Она будет на виду…

Она смотрела на Виктора, как удав на кролика:

— Мы вас считали своим, мы были так внимательны к вам… — Вот тут-то Виктор припомнил и ордер в ателье, и приобретение плаща, правда, за его собственные денежки. Все-таки это была большая услуга, он бы никогда не сумел купить такой модный, красивый плащ. — Неужели вы не хотите счастья Аллочке? Стыдитесь, Виктор Сергеевич!

И, выходило, что он эгоист, что он думает о себе, а не о пользе дела. Но он не только о себе думал, нет, — он считал, что Алла еще нуждается в нем, что без него, без его продуманной системы занятий, девочка не справится. Но Ксения Петровна все-таки била по больному месту — он не хотел отпускать Аллу. Он видел себя рядом с ней, своей ученицей. Ее успехи были его успехами, ее победы — его победами. Он хотел взять реванш, безвестный, провинциальный тренер.

Она уже больше не заискивала перед ним, Ксения Петровна, не старалась быть любезной; она ходила по стадиону с деловым видом и в гостиницу, где жила команда, являлась как хозяйка, приводила каких-то людей в ярких рубашках и галстуках. Виктор знал их в лицо и по фамилиям — тут были и игроки, и тренеры, и капитаны столичных команд, и разные чины из администрации, — Ксения Петровна знакомила их с дочерью, и они смотрели на Аллу с ее стройными ногами и сильными руками, как барышники на лошадку. Так казалось Виктору. Его бесило, как Алла опускает глаза, взметывает ресницы и улыбается. Она понемножку входила в роль «звезды». Все эти люди как бы не замечали Виктора, в лучшем случае небрежно кивали ему. И он становился угрюмее и злее, хотя сдерживал себя. Только чаще делал замечания Алле, и она, опустив глаза и взмахивая ресницами, что злило его еще больше, смиренно признавала свои промахи.

— Угу, Виктор, — как паинька, говорила она. — Но мне так весело…

Чтобы как-то обуздать ее, он назначил тренировку, хотя можно было бы этого не делать. Он хотел показать ей, что ничего чрезвычайного не произошло и она должна каждый день работать, как работала прежде, и должна тут же исправлять свои ошибки. Против нее он поставил играть Олю Машкову, сильную, но в общем заурядную девочку, которая и мечтать не смела о том, чтобы обыграть саму Аллу Звонареву.

У бровки корта появилась Ксения Петровна под японским зонтиком, очень озабоченная, и рядом с ней люди из того спортивного общества, куда она хотела перевести Аллу. Алла стрельнула глазами и послала улыбку маме, а мама снисходительно подмигнула дочке. И даже позволила себе громко сказать, почти приказать Виктору, чтобы он освободил девочку поскорее, так как она должна пообедать с мамой, потому что мама сегодня уезжает. Виктор рассвирепел. Вот теперь он понял, что Аллу действительно забирают от него. Все рушится.