Ошибка каскадера

Когда крупье произнес: «Делайте ваши ставки, господа», Андрея охватило то же самое состояние, что случилось с ним раньше, при игре в карты, — он почувствовал прилив крови к лицу, все его тело напряглось, словно скрутилось в один узел, рука отяжелела и, будто железная, протянулась над столом и опустила фишку на цифру 11 — день рождения Тамары: одиннадцатого числа одиннадцатого месяца. Авик тоже собирался поставить на эту же цифру, но опоздал и поставил на нечетное число. Фирсов поставил на черную. «Ставки окончились, господа», — произнес крупье и запустил колесо рулетки. Когда колесо закрутилось, Андрей с такой силой сжал ладонь в кулак, что почувствовал, как ногти впиваются в кожу. Колесо замедлило ход, и, перескакивая по ячейкам, шарик остановился на красной цифре 12. Крупье подвинул к себе все выложенные на столе фишки. «Делайте ваши ставки, господа», — опять произнес крупье, и Андрей сразу же упрямо поставил на цифру 11. Глядя на него, Фирсов, улыбнувшись, молча покачал головой. На этот раз шарик остановился на красной же цифре 24. Андрей со злостью ударил себя кулаком по бедру. В это же время он увидел, как охранник, стоявший у двери напротив стола, достал из кармана сотовый телефон и стал слушать его, кивая головой. Потом, осмотревшись, он открыл дверь и вышел. «Делайте ваши ставки, господа», — произнес крупье, и в это же мгновение входная дверь за их спиной распахнулась, раздались крики: «Полиция! Всем лежать!» — и в комнату ворвались полицейские в форме спецназа. Лежа на полу, Андрей почувствовал, как около него сразу остановилось две пары ног. «Забираем», — произнес над ним голос одного из полицейских. Ему тут же заломили руки, подняли с пола и вывели из комнаты. Андрей увидел, как вошедшие вслед за полицейскими телерепортеры стали снимать все происходящие в комнате. Полицейские таким же образом вывели Авика, остальных же присутствующих, включая Фирсова, просто выгнали на улицу. На улице их ожидали два милицейских фургона. Вышедшие на улицу телерепортеры продолжали снимать, как арестованных Андрея и Авика заталкивают в полицейский фургон. В отделении милиции у них забрали телефоны и запихнули в камеры с решеткой.

— Верните телефон! — потребовал Андрей у запиравшего камеру полицейского. — Мне надо позвонить жене, чтобы она забрала дочку из детского сада.

Полицейский, не обращая внимания, запер камеру и ушел.

— Подонки! — крикнул ему вслед Андрей и сел рядом с Авиком на привинченную к полу скамейку.

Авик, побледневший от страха, сидел на скамейке, зажав между коленями стиснутые руки, и, не отрывая глаз, смотрел на выцарапанную на стене надпись. С момента, как их арестовали в казино, он не произнес ни слова.

— Авик, очнись, — приобняв за плечи, встряхнул его Андрей. — Ты лучше скажи, ты обратил внимание, как нас забирали?

— Да, — не сразу ответил Авик. — А что?

— А то, что они сразу подошли к нам. Они наверняка знали, что мы там будем. И пришли они туда именно за нами. Кто-то их направил, и я знаю кто.

— Кто? — еле слышно спросил Авик.

— Плуганов. И помог ему в этом твой хозяин, Фирсов. Сука сраная.

— Плуганову-то зачем? — удивился Авик.

— Эта тварь мне мстит за мой фильм.

— Почему? — еще больше удивился пришедший наконец в себя Авик.

— Потому что простить не может, что я не взял у него деньги. И, я думаю, еще за кое-что.

— За что?

— Вот этого я тебе не скажу. Подрасти сначала, — улыбнулся Андрей.

— Как ты еще можешь шутить? Нас арестовали!

— Тебе-то что бояться. Заплатим штраф, и дело закрыто. Для тебя. А для меня все только начинается. Плуганов телевизионщиков прислал. Я теперь на всю страну засветился. Вот это-то Плуганову и надо.

Андрей был прав — именно этого и добивался Плуганов.

Тамара в преподавательской собиралась на лекцию, когда по телевизору показали задержание Андрея. Она побледнела, у нее подкосились ноги, и она опустилась на стул, в ужасе смотря на экран телевизора. О том, что арестовали Авика с Земцовым, Эпштейну сообщили во время репетиции со студентами.

Подробности задержания известного киноактера и режиссера Земцова еще долго не сходили с экранов телевизоров, газетных полос, передач радио.

14. Мириам

Когда последующая за арестом истерия в СМИ была в самом разгаре, Эпштейн позвонил Андрею и попросил зайти к нему вечером, попить чайку с Машенькиными печеньями, поговорить.

Дверь, как всегда, открыла Маша, но на этот раз вместо радостной улыбки ее лицо было бледным и осунувшимся.

— Что случилось, Машенька? — встревоженно спросил Андрей.

— Ну, ты же знаешь, — еле слышно произнесла Маша. — Авик после милиции целыми днями в кровати лежит, не ест почти ничего, ни с кем не разговаривает. Смотрит в потолок и молчит.

— Он очень перепугался. Дай ему время. Но, если хочешь, я могу с ним поговорить.

— Спасибо, Андрюша, не надо. Ты прав — он сам должен справиться.

— Здравствуйте, Андрюша, — протягивая руку, сказал вышедший в коридор Эпштейн. — Пойдемте ко мне. Садитесь, — подвигая Андрею стул, сказал Эпштейн.

— Спасибо, — поблагодарил Андрей, устраиваясь на удобном мягком стуле с подлокотниками.