Ошибка леди Эвелин

Ночное небо, холод камня, на который меня уложили, как жертвенного барашка, принюхивающийся зверь. Иные предназначили мне роль последней, завершающей жертвы. Единый… И ведь никто не будет меня искать. Эрик еще не пришел в себя, Кейт занята ранеными, Горн разыскивает Арден. Вот только ищет он ее не там, где нужно.

По спине пробежал озноб. Получается, кроме себя, надеяться не на кого?

«Соберись, Эви. Теперь все зависит только от тебя самой».

– Где мы?

Я постаралась отключить эмоции и настороженно посмотрела на Дантера. Тот, сложив руки за спиной, стоял рядом с гигантским волколаком и чего-то ждал. Невысокий, худой, с некрасивым бледным лицом и изменившими цвет глазами, наместник выглядел иначе, чем тогда, во дворце. Словно вместе с очками он снял с себя чужую личину.

– В Остене, – после секундной паузы ответил Дантер.

– Это не похоже на город.

Я обвела взглядом непонятные полуразрушенные колонны, сквозь которые виднелся темный лес и низкое, удивительно темное небо. Полная луна скрывалась за тучами, и лишь в узких прорехах ветхого облачного платья белели ее крутые бока.

– Это Остен. Настоящий Остен, его сердце, плоть и кровь, – произнес Дантер. – Слышали про лес Наврон? Вижу, что слышали. Когда-то здесь стоял храм Велна, древнего бога остов, покровителя магов Хаоса. Позже, когда осты утеряли свою силу, эти леса надолго оказались в запустении, а триста лет назад Наврон заполучил в свои владения дартский ублюдок Отте. Он построил здесь, на месте древнего капища, часовню Единому. Но справедливость восторжествовала, и она была разрушена так же, как и дом нечестивца. Правда, нынешние жители Остенбрюге не помнят о былом величии древнего места силы, но скоро я исправлю эту историческую несправедливость.

Наврон? Тот самый лес, в котором мы с Эриком были совсем недавно?

Я с трудом повернула голову и увидела сквозь обломки каменных колонн сложенные по кругу костры. Они пока не горели, но что-то мне подсказывало, что это временно.

– И что вы собираетесь делать?

Я попробовала пошевелить руками, но ничего не вышло. И ноги не двигались, скованные неведомой магией. Да и вообще все тело ощущалось чужим.

– Разве вы еще не поняли? Ну же, леди Эвелин, вы ведь неглупая девушка.

Дантер посмотрел на меня едва ли не доброжелательно.

– Хотите меня убить?

– Не убить, а совершить жертвоприношение, – поправил он, продолжая разглядывать меня с интересом исследователя. – Ваш огненный дар и ваша кровь послужат благому делу созидания новой империи, леди Эвелин.

– Каким образом?

Я снова попыталась освободить руки, но наручники держали крепко.

– А вы любопытны, – на тонких губах наместника мелькнула бледная улыбка. – Что ж, до полуночи еще есть время, почему бы не провести его с пользой, а, Генриетта? – посмотрел он на волколака, и тот зашелся хриплым лаем. Или это был смех? – Видите ли, Эвелин – вы позволите, я буду называть вас по имени? Согласитесь, ситуация очень сближает. Так вот, моя дорогая леди Эвелин, в любой магии важна не просто жертва, а правильно подобранная жертва. Что значит жизнь обычного простого человека? Он всего лишь бесполезная песчинка на теле мироздания. А жизнь мага? О, тут уже все по-другому. Магия Хаоса с радостью принимает силу. И чем выше эта сила, тем сильнее отклик. Вот и в нашем с вами случае, все строится на расчетах. Семь основных жертв пробили защиту дартских магов, выстроенную ими от эри, и позволили подготовить все для основной, решающей жертвы. А уже она вызовет нужный нам отклик Хаоса и разрушит остатки былой магии, на которой держатся устои современного мира.

– Но жертв было больше!

– Что вы, это не жертвы. Надо же было нашей Генриетте порезвиться?

Волколак снова зашелся кашлем, я дернулась, а мерзкая тварь наклонилась ко мне и принялась обнюхивать мою шею, лицо, плечи, потом прошлась языком по щеке, и меня едва не стошнило от ее смрадного дыхания и горящей в маленьких желтых глазках злобы.

Единый… Я попробовала вызвать огонь, но металл наручников мгновенно нагрелся, обжигая запястья. Рес! Выходит, на меня нацепили антимаги, блокирующие силу?

По спине потек холодный пот.

– Не торопись, дорогая, – потрепав волколака по вздыбленной холке, сказал наместник. – Еще рано.

Генриетта глухо зарычала и неохотно отступила, а я запрокинула голову и уставилась на стыдливо скрывающуюся за тучами луну. Она равнодушно пряталась за плотной завесой, и мне вдруг со всей отчетливостью представилось, что через несколько минут наступит полночь, и моя жизнь закончится. Все. Не будет больше ни чистого высокого неба, ни мерцания звезд, ни теплых солнечных лучей, скользящих по лицу… Ни Эрика…