Ошибка просветления

Однако это не поможет тому, кто пойман в сети страха смерти. В конце концов, «смерть» — это страх, страх того, что чему–то придёт конец. «Ты», каким ты себя знаешь, каким ты себя ощущаешь, не хочет прекращаться. Но оно также знает, что это тело однажды упадёт замертво, так же как другие — ты испытываешь смерть других, — и это пугающая ситуация, потому что ты не уверен, продолжит ли оно (твоё «я») своё существование, если это (тело) уйдёт. И тогда оно создаёт проекцию (жизни после смерти). Это становится самым важным — знать, есть ли жизнь после смерти или нет. Его создаёт страх, так что когда исчезает страх, исчезает и вопрос о смерти.

Ты не можешь испытать свою собственную смерть. Вот почему я иногда говорю людям, очень сильно заинтересованным в мокше, освобождении, что каждый из вас, все вы достигнете мокши перед самой смертью.

(смех) Но можете быть уверены, что тогда будет уже слишком поздно: тело обессилено и не может восстановить себя. Эта смерть может случиться с тобой сейчас — это то, что происходит сейчас.

У тебя нет никакой возможности знать что–нибудь о твоей смерти, ни сейчас, ни в конце так называемой жизни. Если знание, непрерывность знания, не закончится, смерть не может произойти. Ты хочешь знать что–нибудь о смерти: ты хочешь сделать её частью своего знания. Но смерть не является чем–то мистическим; прекращение этого знания и есть смерть. Что, по–твоему, продолжится после смерти? Что там есть такое, пока ты живёшь? Где этот объект? Там ничего нет — никакой души — есть только этот вопрос о том, что будет после смерти. Вопрос должен умереть сейчас, чтобы ты нашёл ответ — твой ответ; не мой ответ — потому что вопрос порождён предположением, верой, что есть нечто, способное продолжаться после смерти.

В: В определённые моменты я могу проследить отдельную логическую цепочку, высказанную вами, и я очень сильно ощущаю то, что вы говорите. Как достигается эта точка, я не знаю, но как только она достигнута, внезапно появляется сильное чувство незащищённости и беспомощности.

У. Г.: Видишь ли, существование той самой штуковины, которая задаёт вопросы, то есть вопрошающего, стоит на кону.

В: Да, именно, и это создаёт большую панику.

У. Г.: В этом и проблема: ты не смеешь поставить под сомнение эту основную штуковину, потому что это разрушит нечто, очень дорогое для тебя: непрерывность тебя, каким ты себя знаешь и ощущаешь.

В: Как только ты посмеешь поставить её под сомнение, тогда что?

У. Г.: «Тогда что?» отсутствует. Тогда это начинает действовать. Это действие.

В: Я очень хочу посметь. Есть ли способ посметь?

У. Г.: Сам вопрос заключает в себе неотъемлемую способность найти ответ самостоятельно. Понимаешь, если ответа нет, вопрос не может оставаться там. Ты ждёшь ответа либо извне, либо изнутри. Когда и то, и другое оказывается бесполезным, что происходит с вопросом? Отказ происходит не потому, что я не согласен с опытом других, но потому, что он не действителен в моем случае. То есть он может быть правильным, но он не действителен, поэтому я отказываюсь от него. Вся помощь извне для меня закончилась. Когда она уходит, здесь не остаётся никакой беспомощности — они связаны друг с другом; их действительно не разделишь.

Настоящая проблема в решении. Если ты не можешь решить проблему, она перестаёт быть проблемой. Тебя больше интересует решение, чем проблема. Но решение относится только к завтра, а не к настоящему — когда ты собираешься решить эту проблему? — так что это не решение. Почему ты так заинтересован в нахождении решений? Они так и не помогли тебе. Но ты смотришь на решения, тебя интересуют решения, а не проблема. В чем проблема? — это всё, о чем я спрашиваю. У тебя нет никакой проблемы, но ты говоришь о решениях.

Ты не удовлетворён ответами других. Ты приходишь ко мне, думая, что я — реализованный человек. На эти вопросы уже ответили, но ты всё ещё задаёшь их. Ты хочешь подтверждения тому, что ты знаешь, но этот человек говорит нечто такое, что не вписывается в твои рамки, и потому ты со мной не соглашаешься. Тебе необходимо найти ответ на этот вопрос.

Поиск прекращается с осознанием того, что нет такой вещи, как просветление. Находясь в поиске, ты хочешь освободиться от себя, но всё, что ты делаешь, чтобы освободиться от себя, это и есть ты. Как мне объяснить тебе эту простую вещь? Нет никакого «как». Скажу я это тебе, это лишь придаст импульс этому (поиску), усилит этот импульс. Это вопрос всех вопросов: «Как, как, как?»