Ошибка разбойника (СИ)

Встретили его с обычной приветливостью, чем убедили — несостоявшийся соблазнитель Инес ни в чём не признался. Заговорили о лошадях дона Фадрике, который выгуливал сейчас своих верховых, потом беседа перешла на охоту, и дон Стефано нашёл, наконец, случай преподнести хозяину дорогое ружьё. Идальго, однако, не стал даже смотреть:

— Благодарю, дон Стефано, но я никогда не принимаю подарки дороже, чем могу позволить себе купить, — и, не дав гостю ни слова на уговоры, улыбнулся. — Посмотрим, кто больше настреляет дичи — я из своего старого или вы вот из этого.

— Вы окажете мне любезность и пойдёте со мной на охоту?

— Если вы не против, то завтра можем сходить втроём. Заодно оцените собак дона Фадрике.

— С большим удовольствием!

Про себя кабальеро подумал — хотя идальго подарок отверг, сеньорита может иначе распорядиться серьгами и кулоном, которые он успел вручить служанке со словами о том, что он просит принять сущую безделицу, но не хочет, чтобы сеньор Рамирес понял его превратно. По реакции старухи дон Стефано догадался: она желает своей сеньорите лучшей судьбы и уверена — кабальеро очарован, а от начала ухаживания за благородной девицей до предложения законного брака пройдёт недолгое время, даже если сейчас сеньор всего лишь заинтересовался красавицей.

Хозяин и гость обсуждали будущую охоту, сеньорита склонилась над вышиванием, и неожиданно мирная сцена была прервана ворвавшимся в комнату старым работником:

— Сеньор, Хилу нашли!

— Нашли? Что с ней? Почему её стали искать? — идальго выглядел скорее удивлённым, чем встревоженным.

— Вчера, когда она не пришла, мать подумала — осталась на ночь у тётки, но она и утром не появилась, а кому корову доить? Мальчишку в Ластрес отправили, а тётка сказала — Хила на ночь глядя ушла, всего две мили, дорога спокойная, тропинка известная, лучше поздно прийти, зато до рассвета не надо к корове бежать, мать-то её еле ходит…

— Знаю я про корову, что с девушкой, говори! Неужели сорвалась со скалы?

— Где там, сеньор! Она по тропинке и с завязанными глазами прошла бы! Наш пастух пошёл, смотрел рядом, мало ли вдруг… Услышал, говорит, как скулила…

Идальго вскочил, а его дочь, взволновавшись, подняла голову. Дон Стефано догадался — речь о некстати подвернувшейся ему девчонке, — и сосредоточился на том, чтобы встретить любые известия с видом полной неосведомлённости, благо сейчас никто не обращал на него внимания. Слуга продолжал:

— …Беда с ней… напал на неё кто-то, еле живая.

Насильник подумал: изрядное преувеличение, девчонка потрясена нападением и бесчестьем, но никаких увечий он ей не нанёс. Вчера дон Стефано был удивлён, что эта… как её… Хила не пришла в себя сразу, но не счёл нужным возиться с крестьянкой.

От воспоминаний кабальеро отвлёк резкий голос пожилого идальго:

— Дон Стефано, простите, сейчас мне некогда разговаривать с вами. Если угодно, зайдите вечером.

— Разумеется, сеньор Рамирес, — пробормотал кабальеро, про себя чертыхаясь.

***

День тянулся тоскливо. Кабальеро расположился в тени под навесом таверны, делая вид, что читает, и слушал обрывки доносившихся до него разговоров между слугами и посетителями, из которых узнал: Хила слыла в деревне скромной, работящей девицей, а припозднилась, разрываясь между больными тёткой и матерью. Простолюдины были взбудоражены нападением — о дурных людях в окрестностях их селения давно не слышали, представить, что в деле замешан кто-то из местных, не хотели и думать.

Потом те, кто постарше, стали вспоминать былые времена — бродивших во время и первые годы после войны дезертиров, разбойников, местных негодяев, считавших удалью подмять девушку, не спросив согласия. Хилу жалели, недоумевая, кто мог пойти на лихое дело, и порой косились на чужака — сидевшего в таверне кабальеро. Чуть позже от своего лакея дон Стефано узнал — поминали и его молодого приятеля, уехавшего поутру не потому ли, что сотворил ночью? Не сумел соблазнить сеньориту и польстился на простую крестьянку?

Кабальеро досадовал на невезение: «Угораздило девственницу за околицей шляться в такое время, когда дома только гулящие не сидят…».

Ближе к вечеру в таверне появилась старая служанка Рамиресов и, что не удивило разбойника, вернула подарок, приложив письмо. Когда дон Стефано пытался, состроив просительное выражение лица, убедить старуху, что глубоко огорчён и относится к семейству Рамиресов с безупречным почтением, та отмахнулась:

— Наш идальго сказал: в Сегилье, если девице передают подарки, минуя отца, то говорят — она очаровала его, а там недалеко и до инквизиции! Мало нашему Хетафе несчастий, только святого суда не хватало, помоги господи!

На это дон Стефано не нашёл что ответить, только подумал: «Идальго инквизицию поминает как подставку для чайника, однажды накличет» и развернул письмо: