Ошибка уравнения (СИ)

Умрёт от сердечного приступа, повеситься от этой невыносимой способности, или как минимум поседеет в двадцать. Но больше всего его мучает неспособность помочь им. Каждый раз, когда он хочет помочь и поднимает на них глаза, то тут же упирается головой в колени, чтобы вновь не взглянуть на них. Ему надоело переживать это раз за разом. Он бы давно не выдержал бы этого мучения, если бы не она.

Теплые руки обняли парня, что тот невольно вздрогнул, но тут же расслабился. Девушка прижалась к брату, начиная шептать успокоительные слова. Клаусу нужна была одна секунда, чтобы прижать сестру к себе, вдыхая запах её волос. Слёзы облегчения впитались в её пиджак, но её это никак не смущало. Алиса казалась ему спасательным кругом в этом конченном мирке. Он чувствовал её запыхавшееся дыхание, а сердце было готово вот-вот взорваться. Её руки поглаживали его спину, а он же уперся лбом к её плечу.

— Прости, что опоздала. Тренировки… задержались, – она аккуратно отстранилась, беря его лицо в ладони. — Всё хорошо, я рядом. Не смотри на них, смотри лучше на меня. Смотри, я из кухни кекс стащила.

Она достала выпечку, закутанную в салфетки, чтобы не испачкать ничего ненароком. Седьмая пыталась улыбнуться, но по её взгляду было видно, что она скоро заплачет от сильных переживаний. Ей безумно жаль, что не смогла прийти раньше. Ей не понять чувств брата, когда тот часами находится один на один со своим страхом.

— Времени не так много. Отец может увидеть пропажу ключей, – она вновь прижалась к брату, оставляя долгий поцелуй на его лбу, вкладывая всё тепло, которая та может подарить ему. — Обещаю, что больше такого не повторится.

В её нежных руках, крепких объятиях, он чувствовал себя в безопасности. Будто никакие мертвецы не окружают их, а только они вдвоём находятся здесь. Ему кажется, что не выжил бы без её поддержки. Только она может понять его страх, его ужас при виде изуродованных ходячих тел, чьи глаза были пустыми, будто там находились обычные стеклянные шарики.

Алиса видела их, она была одной из них, хоть и на пару часов в неделю. Клаус общался с ней, когда та была мертва. Он общался с ней в маске, под одеялом, порой даже за шкафом. Она не разрешает посмотреть на себя, ведь тоже боится. Вдруг он начнет бояться её, вдруг не сможет больше посмотреть в её глаза, но больше всего ей страшно, что она будет сниться в его кошмарах, из-за которых он просыпался в холодном поту. Нет, она не должна позволить брату мучаться ещё больше. Когда ей грустно, он веселит её своими шутками, глупыми затеями. Наряжается в яркую одежду, устраивает модельный показ, чтобы отвлечь себя и её от предстоящих трудностей. Когда же пропал Пятый, он не отходил от неё. Чуть ли не каждую ночь навещал её, чтобы вновь утереть горячие слёзы.

Им пятнадцать, они еще совсем юны. Им нужно веселиться, заводить новых друзей, познавать мир. Они должны увидеть все прелести их недолгой жизни, чтобы перед смертью им не было жаль. Должны увидеть и пережить трудности взросления, чтобы быть готовым к другой стороне веселой жизни. Они должны расти как все обычные дети. Рости, спотыкаться, вставать, чтобы вновь упасть в грязь лицом. Как и все они должны закалять свою личность, становиться сильнее. Но это не их путь, да и никогда не будет.

Они необычные подростки, что является их величайшим даром, но также и вечным проклятьем. Быть может когда-нибудь Харгривзы примут эти дарования, но сейчас они отдали ли бы всё, чтобы вновь родится уже в нормальной семье, без обезьяны-дворецкого, без робо-няни, без пришельца отца и без чертовых способностей. Не может, но даже если им выпадет встать между выбором обычной жизни и той, что они имеют, то… Наверное, они бы засомневались, в особенности Сеанс.

Его участь в Академии одна из самых сложных. Ему хочется напиваться раз за разом, агрессивно выписывая новые строки на стенах. Всё его нутро переполняет яд обиды и зависти к более счастливым сводным, но… Если бы он не родился первого октября 1989 года, если бы не родился с клеймом на фамилии, он бы не встретил Семь. Возможно, если бы у него был выбор, то он решил бы оставить всё как есть. Он не хочет терять ту близость с ней, которая заставляет вспыхивать, нет, гореть в этом приятном чувстве, которое вызывает эта дурочка. Девушка, считающая его своим братом, не замечает чувств. Думает, что он испытывает к ней тоже самое, но сильно ошибается. Когда она спит, он молчаливо смотрит на её спокойное лицо. Так горячо внутри, что скоро от него останется лишь маленький уголек.

Прижимать её к себе — умирать от любви.