Осиное гнездо

— Надо настрочить президенту. Это наш долг. Мы должны честно, все как есть по порядку рассказать, откуда что берется, и с чем его едят. Почему два сына его погибли, почему жена отравлена, почему народ работать не хочет и налоги платить не желает, почему взрослые мужчины в Чехию, да в Россию на заработки убегают, куда исчезла Ася, жена Ганича и почему он с ней тайно развелся? Все, понимаете? Дмитрию Алексеевичу немножко намылят шею, но шея у него как у быка, она от этого только чище станет, да и сам он как бы очистится, изменится, и тогда всяким там Ганичам не будет места в нашем дружном коллективе. Никто нам не станет мешать напряженно трудиться на благо наших граждан, во имя процветания нашей независимой Украины.

— Вы думаете, что это помогло бы самому Дмитрию Алексеевичу? Это было бы в его интересах, как при коммунизме, когда нас стегали плетью, драли с нас шкуру в наших же интересах? Мой дедушка по материнской линии был расстрелял работниками НКВД в интересах народа. И меня заставили это признать… публично, вы понимаете?

— Совершенно верно, Абия Дмитриевна, совершенно верно.

— Ну, тогда, какие могут быть вопросы? Я сегодня же сяду за сочинение трактата о червоточинах, сумевших проникнуть в организм нашего дорогого Дмитрия Алексеевича, и попрошу президентскую администрацию изыскать эффективное лекарство, дабы искоренить паразитов, подтачивающих организм выдающегося государственного деятеля Раховщины и всей Украины. А вы, Мавзолей Ревдитович, будете не только моим консультантом, духовным наставником, но и редактором; надо, чтоб все было грамотно изложено, поскольку я уже давно не работаю в школе, и у меня обнаруживаются нелады с грамотностью.

— Можете не сомневаться, Абия Дмитриевна. При одном условии, конечно.

— При каком условии, Мавзолей Ревдитович?

— Ни одна живая душа, даже кошка в вашем доме не должна знать, что вы пишете, куда пишете, зачем, с какой целью вы это делаете, кто шефствует над вами, кто помогает вам в этом благородном и полезном деле.

— Да что вы, Мавзолей Ревдитович? Да я согласна накарябать этот трахтат при выключенном свете, при сиянии луны, шоб никто не подумал, что Абия Дмитриевна сидит ночами, коль у нее свет горит всю ночь и что-то там замышляет, над чем-то работает, а то и переворот в Рахове обмозговывает.

— Подписи мы, конечно, никакой ставить не будем, пусть так идет петиция по назначению, как в старые добрые времена. Авось, к ней прислушаются, — сказал Мавзолй.

— А ежели нас разоблачат?

— Это исключено. Ваш роман о загнивании в нашей администрации будет пропущен через компьютер, выведен на бумагу через принтер, — поди докажи, кто сочинял этот выдающийся труд.

— Ох, и голова у вас, Мавзолей Ревдитович! не голова, а дом советов. Пошла я, надо браться за работу.

65

К концу февраля 2001 года все отчеты о возведении дамб вдоль правого берега Тисы на территории горной Раховщины были составлены, утверждены высшем руководством и убраны в архив на вечное хранение. Любая проверка, если бы она по какой-то причине нагрянула, не смогла бы обнаружить в этих бумагах решительно ничего крамольного. На всем советском пространстве и это уже стало традицией, любой проверяющий ковырялся только в бумагах. Если бумаги в порядке, то и все в порядке. А если тот, кто осмелится настрочить анонимку, неудовлетворенный результатами проверки, то эта анонимка несколько месяцев пролежит в высоких инстанциях, а там, глядишь, наступит время весеннего половодья, когда Тиса смывает всякие сооружения, в том числе и дамбы, поди, тогда докажи, были ли, или не были они возведены.

Дмитрий Алексеевич положил три миллионы гривен в карман, а остальную сумму, за исключением небольшого гонорара Ганичу, да сотрудникам строительного отдела, работникам бухгалтерии, отвез в Киев господину Тонконожко.

Тонконожко принял его без задержки, провел по длинному коридору в отдельное помещение с зашторенными окнами, не спрашивая, как он доехал, не боялся ли везти содержимое рюкзака, усадил его напротив и указал взглядом на чашку кофе с лимоном.

— На тебя тут анонимку настрочили, — сказал Савва Сатурнович. — Хочешь, покажу?

— О чем? — удивился Дискалюк.

— Гм, о чем еще, как не о лесе, который тысячами кубов уходит за рубеж. И… и о том, что ты вовсе не возводил никаких дамб. Теперя, я знаю более подробно всю твою жизнью и должен прямо сказать: несчастный ты человек. Я тут думаю, не выйти ли с предложением, шоб тебе президент наш Левонид Данилыч дал героя Украины за заслуги перед отечеством? Потерять двух сыновей, жену, остаться фахтически одному, — да кто это выдержит? А если у тебя и завелась подруга, дык это все естественно, ты же живой человек, а живое о живом думает. Завистники проклятые. Женишься на этой, как ее, — он начал листать анонимку объемом в тридцать страниц, долго не мог найти, а когда нашел, широко улыбнулся, просветлел, — а этой, Асе Ганич, запамятовал, то это твое личное дело. Она, правда, красивая баба?

— Очень, — не задумываясь, пролепетал Дискалюк.