Осиное гнездо

— Чудак! — сказала Мария Михайловна, укладывая документы в сумку.

Мария Михайловна твердо стояла на ногах, как никогда. Если бы она не делилась с начальником рай отдела милиции Ватраленко, то она бы зарабатывала по пятьсот долларов ежедневно, но Юрий Андреевич забирал у нее ровно пятьдесят процентов выручки. И тем не менее, восемь-десять тысяч долларов в месяц совсем неплохие деньги, такой доход разве что у Дискалюка, или какого-нибудь банкира. Районное управление милиции тайно вело соревнование с работниками Осиного гнезда на предмет взяток и обогащения.

К милиции мы еще вернемся. А теперь бегом за Пиццей.

Пицца уже в Праге подписал договор на поставку рабочей силы. С ним заключают договор, как с работорговцем. На его имя открыт счет в Пражском банке, куда будут поступать деньги согласно количества рабочих и количества отработанных часов каждым рабочим в день. А платить каждому рабочему за его труд будет он сам. Он еще не знал, что это такое, но получив мизерный аванс в размере три тысячи долларов на расходы, связанные с привозом рабочих, воспарил духом и бросился в обратный путь. Таких денег у него отродясь не было. Он дал себе слово, что купит жене платье и одежку детишкам, но по дороге раздумал, отложил покупки на другой еще более благоприятный день.

Пицца стал осознавать, что ему везет, но он не знал, что фортуна повернулась к нему лицом и раскрыла перед ним свои объятия.

Довольно часто бывает, что хороший, справедливый человек всю свою жизнь терпит неудачи и ему ни в чем не везет, и оттого он вынужден влачить жалкое существование, а рядом, какое-нибудь нравственное ничтожество процветает, словно на него льется манна небесная. Счастье, как бы само ползет к нему мимо его воли, а он делается еще сквернее и гаже. И проведение не оставляет его. Таких людей в народе называют везунчиками. О том, что он везунчик, Пицца понял гораздо позже.

Вернувшись в Бычково, он быстро собрал первую бригаду в количестве ста человек, посадил на транспорт и без документов увез в Прагу. Здесь ему выделили казармы для размещения рабочих, откуда не так давно ушли советские войска, поддерживавшие режим великого сына Чехословацкого народа Густава Гусака.

В эти казармы он и поселил своих рабочих, и процесс прибыли за счет чужого труда пошел, как по маслу.

31

Пицца заставил работать всех по двенадцать часов в сутки и с каждого рабочего присваивал себе шестьдесят процентов, заработанных денег, а им выдавал только сорок. Спустя четыре месяца он привез своей супруге Азе полный портфель долларов, прикрытых дешевым халатом. Аза так обрадовалась, что у нее слезы потекли из глаз. То были слезы радости. Она схватила сто долларовую бумажку, побежала на рынок и сгибаясь под двумя торбами, полными всякого добра, вернулась домой.

— Ну, Ванька Васильевич, ты есть настоящий мужик. Никогда не думала, что ты такой умный. Ты только не показывай портфель с деньгами чешкам, а то отнимут тебя, оторвут от семьи, знаешь, какие они сучки? мне тут рассказывали, что они в бар нашего мужика тащат, поят, а потом и по карманам — все вычистят. Так что, Ванечка, гляди в оба. Нет бабы более страстной и горячей, чем цыганка. Хошь докажу?

— Да перестань ты, я с дороги. Еще от страха не освободился, а ты уже финти — винти предлагаешь. Знаешь, как чижело везти деньги? Хуже глыбы камня. Глыбу камня никто не отберет, а деньги отберут, да еще жизнь в придачу прихватят. Надо что-то думать. Надо в Праге свой отдельный счет открыть в банке.

— Не открывай, Иванку, омманут. Чехи ненадежный народ. Помнишь москали танками на них пошли? а почему? да потому, что хотели дулю показать. Ненадежные, словом. Вези эти бунажки потихоньку домой, мы их будем в ящик складывать, — щебетала Аза, накрывая на стол.

— Надо дом построить. Новый, шикарный, трехэтажный по чешскому образцу, — предложил Иван.

— А кто нам разрешит в Бычкове строить дом? Здесь земелька в дефиците, кожный квадратный метр стоит одну зеленую бунажку, — высказала предположение Аза.

— Этих бумажек у нас теперь будет столько, сколько нужно. Я сегодня же пойду к председателю сельсовета с тугим кошельком, — сказал Иван.

И действительно, перекусив, Иван отправился в сельский совет. Он все еще выглядел босяком, был плохо одет. Ему некогда было посмотреть на себя в зеркало, да и Аза, на радостях, не обращала на босяцкий наряд своего мужа внимания и когда он пришел в сельсовет его просто не стали пускать к председателю.

— У него сегодня не приемный день, — сказала секретарь. — Приходите в четверг после обеда.

Иван выслушал, но стал на колени, как недавно перед начальником паспортного стола, вынул двадцати долларовую бумажку, и сунув ей в руку, сказал:

— Это вам на конфеты.