Осиное гнездо

Начальник паспортного отдела Мария Михайловна, дородная женщина ласково говорила любому посетителю, если тот, будучи недогадлив, сразу не позолотил ручку: справка с места жительства небрежно заполнена, а вот тут запятая неправильно поставлена. Они там неграмотные что ли? Соберите заново все справки, захватите цветную фотографию и к нам на прием… недельки через три. Пицца услышал ту же фразу.

— Но я не успею, у меня все пропадет, — с ужасом промолвил Пицца.

— Ничем помочь не могу, — развела руками Мария Михайловна, глядя на его засаленный воротник потертой рубахи и полу — оторванный карман на старом пиджаке.

— Я… смогу отблагодарить… не гоните меня, я потеряю тысячи доллалов. Я дом продам, лишь бы побыстрее паспорт получить, — лепетал Пицца, становясь на колени перед дамой.

— Смените сначала пиджак и рубашку, — сказал она снисходительно, — а то в таком виде вас не выпустят за границу.

— Я…

Но к Марии Михайловне уже рвались посетители. Наконец вошел без стука майор милиции с кипой документов, бросил на стол перед Марией Михайловной и коротко сказал:

— Через три дня паспорта должны быть готовы.

Мария Михайловна недовольно кивнула головой, но не отрицательно, а в знак согласия, слегка наклонив туловище. Пицца заметил, что среди документов, только что брошенных майором на стол, такие же справки, заполнены еще более небрежно, чем у него, встал как ужаленный и бросился догонять майора. Майор уже поднимался по ступенькам на второй этаж, и Пицца только по шагам ориентируясь, почти бежал следом за ним.

— Товарищ майор! Срочное дело! Товарищ майор, одну минутку! Речь идет о жизни и смерти, — кричал Пицца на весь коридор.

Заслышав эти слова, майор притормозил и сделав квадратные глаза, спросил:

— Что, Марию Михайловну убивают? на нее покушение? — говорите быстрее.

— Да не, это имею в виду себя. Если я не получу загранпачпорт, я погибну. Как пить дать погибну. Я сведу счеты с жизнью, клянусь моими детьми.

— У вас есть судимость? А впрочем погибайте, черт с вами. Сейчас свобода: можете прыгнуть с пятого этажа, можете повеситься. Одним ртом меньше. — И майор попытался двинуться дальше. Но Пицца уже схватил его за китель.

— Не пущу. Или пачпорт, или я сейчас здесь глотаю яд и кончаюсь на месте, — лепетал Пицца со слезами на глазах и копошась в кармане брюк.

— Сто пятьдесят долларов есть?

— Найду, найду. Только к какому сроку?

— В течение двух недель. Ровно столько нужно, чтоб получить паспорт.

— Позвольте мне завтра с вами увидеться, я и задаток принесу. Дома у меня пятьдесят долларов в тряпочку завернутые лежат.

— Хорошо, — сказал майор, — приходи завтра с трех до шести, пятый кабинет на втором этаже.

30

Пицца выскочил на улицу, глубоко вдыхая свежий воздух через расширенные ноздри грушевидного носа с двумя перезревшими прыщиками по обеим сторонам ноздрей и стал напряженно соображать, как быть дальше.

«Фигушки тебе сто пятьдесят долларов: пачпорт наверняка столько не стоит. Подожду-ка я даму, что сидит на этих пачпортах, она наверняка берет дешевле. Майор сам хочет заработать, в этом не может быть сомнения. Перед этой дамой я стану на колени еще раз и скажу, что у меня только сто долларов. Если согласится — значит по рукам. Кто знает, как в этой Чехии пойдут дела, может эти сто долларов вылетят в трубу».

Он пробрался через толпу очередников и прочитал, что сегодня, в понедельник, прием граждан — до четырех дня. Ждать еще ровно три часа. Это не так уж и много.

За углом — небольшой рынок, где продают всякие съестные деликатесы. Народу на рынке много, зеваки снуют туда — сюда, но никто не обладает такой ловкостью рук как он. И точно. Через каких-то десять минут Пицца стал обладателем двух пирожных и куска селедки весом в четыреста грамм. Он даже не знал, что селедка с пирожным никак не сочетается и умял все это за милую душу. Побродив вдоль Тисы и совершив стрельбу вдоль разрушенного забора, после горохового супа, он вернулся к зданию рай отдела милиции, где без труда отыскал паспортный стол. Как раз Мария Михайловна поворачивала ключ в замочной скважине, собираясь уходить. Повезло ему: он пришел вовремя. Не дожидаясь, когда Мария Михайловна повернется, опустился на колени и сложил руки, как перед изображением девы Марии.

— Ой, что это? Так вы уже, кажись, приходили. Ну и напугал меня, каналья. Встаньте, пожалуйста и говорите, что вам нужно, — сказала Мария Михайловна.

— Я не канава, я Пицца итальянского происхождения и могу дать только сто долларов за пачпорт, а с меня требуют сто пятьдесят, хотят на мне заработать, а я знаю, что он стоит дешевле. Не откажите, прошу вас.

— Где ваши сто долларов? — улыбнулась Мария Михайловна.

— Мне их надо собрать. Пятьдесят уже есть, лежат дома, завернутые в тряпочку, — сказал Пицца, выпрямляясь.

— Давайте сюда ваши документы.

— Сколько мне ждать?

— Неделю, но от силы полторы. Только не подводите. Фотографии есть?

— Все там, — сказал Пицца, подавая документы.

— Подойдете через неделю в понедельник к пяти часам. К пяти, понятно?

— Так точно, понятно, есть понятно, — завопил Пицца, подпрыгивая.