Осиновая корона

Лис покачал головой. Простыня съехала с него почти наполовину, но он даже не пытался закутаться поплотнее: Шун-Ди давно заметил, что Двуликим обычно теплее, чем людям, а их кожа горяча наощупь. Будто изнутри их согревает огонь звериной сущности — тот же янтарный огонь, что пляшет в глазах.

— Не на запад, — тихо сказал его друг. — На ваш материк, в Ти'арг. К тем двуногим, кто найдёт ему более достойное применение. К тем, кому я и мои сородичи действительно хотели бы помочь.

…В путь, который неведомо куда приведёт. В опасный путь, но желанный — бок о бок с Лисом.

ГЛАВА VI

Альсунг, наместничество Ти'арг. Замок Рориглан — тракт — замок Кинбралан

Остатки дня были потрачены на лихорадочные сборы — теперь уже в обратную дорогу. Вдруг поднявшаяся жара тоже была лихорадочной: в Ти'арге воздух редко бывал таким пыльным и душным, пусть даже в разгар лета. В жаре поселилась тревога — скорее именно тревога, нежели скорбь; Уне казалось, что она чувствует на коже её липкие, докучливые прикосновения.

Уна едва знала Риарта Каннерти и придавала мало (наверное, до преступного мало) значения узам, которые их связали. Риарт был заносчивым, избалованным, а в совместном быту, пожалуй, обнаружилась бы ещё пара сотен недостатков, не заметных со стороны. Он производил впечатление заурядного человека; Уна уже и не помнила, когда это успело стать для неё худшим из приговоров. Тётя Алисия, дядя Горо, мать и даже… Даже сын кухарки, Бри — не были заурядными (несмотря на то, что предательство Бри она так и не сумела простить). А Риарт Каннерти — был. Просто один из юных ти'аргских лордиков, чья семья дрожит за свои добрые отношения с двурами из Ледяного Чертога. Один из тех, кто привык развлекаться, когда взбредёт в голову, и считать, что всё Обетованное принадлежит им.

Один из тех, кому нет никакого дела ни до истории с философией, ни до магии и легенд о западных землях за океаном.

По крайней мере, Уна привыкла думать так о нём.

Лишь теперь, после жуткого письма из Каннерана, в сердце ей вполз промозглый холодок — будто червь, разбухший после осенних дождей, или болезненный приступ Дара. Этот человек, каким бы он ни был, был её наречённым. Они поклялись друг другу в верности перед четвёркой богов и перед собственными семьями — пускай будучи почти детьми. И, вдобавок ко всему, он был совсем молод, а смерть молодого всегда выбивает из колеи (если, конечно, наступает не в битве).

Что-то подсказывало Уне, что Риарт, при всех своих неприятных чертах, мог бы стать хорошим лордом — подданным короля, хозяином слуг и крестьян, опорой семьи и замка. Мог бы стать и хорошим рыцарем, если бы Великая война с Дорелией потребовала от него взяться за меч (а рано или поздно такое наверняка бы случилось). Мог бы…

Хорошим мужем? Уна не знала. Не так уж это и важно, в конце концов — учитывая то, что произошло.

Злодейски убит под собственной крышей — совсем как Робер Тоури, первый в её роду. Уна не представляла, как и почему. Пьяная драка с кем-нибудь из заезжих приятелей? Но о Риарте говорили, что он крайне редко для молодого человека притрагивается к вину или элю. Бунт крестьян? Но Каннерти ни словом не обмолвились о каких-нибудь беспорядках на своих землях. Месть обиженного слуги или обесчещенной служанки? Это тоже мало похоже на Риарта — к тому же разве он не смог бы одолеть такого врага?…

Самоубийство? Как-то нелепо даже думать о подобном в случае Риарта.

Тёмные семейные тайны — такие же мглистые, как в башнях Кинбралана? Возможно, и так: Уна ведь никогда не жила среди Каннерти и в общем-то мало знала о них. Но очевидно, что они души не чаяли в Риарте, единственном наследнике рода. Старый лорд Каннерти, его дед, был заядлым охотником и нежно звал внука «своим соколёнком»; когда старик умер, львиная доля его любви к мальчику, видимо, перекочевала к родителям. Всякий раз, когда речь заходила о победе Риарта на турнире, о его успехах в альсунгском и дорелийском языках или удачной охоте, или о том, как однажды он в осенние холода быстрее крестьянских парней переплыл озеро Кирло — всякий раз лица лорда и леди Каннерти освещались довольством, напоминая морды сытых и пухлых зверей.

Уна не допускала, чтобы кто-то из родных желал Риарту зла. В письме они скорбно и гневно клялись искать убийцу по всему Обетованному — и воздать ему по заслугам, если найдут. Написать, конечно, можно всё что угодно, и Уна-то точно знала, что чернила не гарантируют правды, но… Проще было поверить в месть — вот только от кого? За что?

Альсунгцы? Дорелийские Когти, повсюду шпионящие для короля Ингена? Адепты кезоррианских Высоких Домов — судя по всем слухам и книгам, безжалостные и умелые убийцы?

Или магия?…

Нет. Риарт не имел отношения к волшебству. Уна была уверена, что смогла бы почувствовать это — хоть и ни разу близко не сталкивалась ни с человеком-магом, ни с Отражением. А если бы он учился в зеркальной Долине, Каннерти не стали бы это скрывать.

Наверное.