Осиновый кол прилагается

Поняв, что киселя меня могут лишить, а я был жутко голоден, отложил ложку, схватил миску с едой обеими руками и начал из неё пить. Сделал столько глотков сколько успел, пока отец за уши не вытащил меня из-за стола и не заставил на коленях читать покаянную молитву.

Отец, упрямый как осёл! Тут же упрекнул себя в не почитании родителей и прочёл короткую покаянную молитву. Ну это надо же быть таким непробиваемым болваном! Снова упрекнул себя в не почитании и постарался унять бушующую бурю ярости.

Неужели я ничего не смогу сделать? Неужели они погибнут? Если отец впустит чудовище, то…

— Донсушка, иди поешь, — в своих мыслях я не заметил сидящую рядом мать.

Я кивнул и вернулся за опустевший стол. Матушка наполнила мою миску до самых краёв.

Шестнадцатое июня. С каждой минутой опасность всё ближе. Шестнадцатое июня тысяча семьсот сорок первого… Почему эта дата мне знакома? И тут меня озарило. Верниги! Сегодня их младшая дочь скончается от отравления. Только через несколько дней её сестра признается в том, что та съела красных ягодок. Волчьего лыка.

— Матушка, а где живут Верниги?

— Ясно где, у старого колодца, напротив часовни.

Я рванул из дома и дал стрекоча к старому колодцу. Дать стрекоча… Сложно свыкнуться что теперь в теле ребёнка я могу давать стрекоча. Бежал я к дому Вернигов не разбирая дороги, а в сознании оживали старые образы тех мест, где я когда-то жил. Где я жил теперь.

Прибежав на место забарабанил в дверь.

— Кто там? — Раздался женский голос.

— Средний сын Браунигов, — ответил я.

Меня впустили. Хозяйка смотрела с интересом и подозрением.

— Ваша младшая дочь, где она? — Спросил я едва отдышавшись.

— Витка-то? — Интерес в глазах женщины возрос, наверно посчитала меня юным ухажёром.

Вита? Не помню имени. Но на всякий случай кивнул.

— Она с Миленой по грибы пошла.

— Милена это её сестра? — Уточнил я.

Женщина кивнула. Так, значит скоро они будут здесь. Придёт ли Вита сама или её принесут я не помнил.

— А тебе, собственно, зачем Витка?

— Угли. Где у вас угли?

Хозяйка немного опешила, но верно решили, что за углями меня послали родители.

— Да мы в печь последние покидали, — произнесла женщина.

Я просочился мимо хозяйки, которая, к счастью, не остановила меня, к печи и не поворачиваясь дал ей указание:

— Приготовьте ступку, пестик и стакан воды. Поживее, пожалуйста.

Женщина немного постояла. Наверно очень странно было слышать указание от чужого ребёнка в собственном доме. Но хозяйка оказалась куда более доходчивой чем мой осёл отец. Снова упрекнул себя в не почитании родителей.

Ступку с пестиком и стакан воды она подала одновременно со стуком в дверь. Стучали сильно. Не по-детски. Значит Виту всё-таки принесли. Женщина от резкого и громкого стука переполошилась и побежала к двери. Я же не обращая на него внимание, достал из печи угли и начал толочь в ступке, а измельчив, побросал в стакан с водой.

— Боже правый, что стряслось?! — Раздался голос хозяйки. — Виточка! Что с ней?!

— Милена прибежала, сказала, что Витка упала, — раздался мужской голос.

— Милена, что с ней? Что случилось? — Голос женщины.

— Мы грибы собирали и вдруг она как брыкнется… — тоненький детский голос.

Закончив с приготовлением, я взял стакан с растворённым в воде углём и двинулся навстречу голосам. Надеюсь ещё не слишком поздно. На меня воззрились три пары перепуганно-изумлённых глаз.

— Быстрее, приведите её в себя нюхательной солью и дайте ей это, — распорядился я.

— Что дать? — Мужчина покосился на стакан с чёрной жидкостью у меня в руках, а потом перевёл взгляд на меня. — А это ещё кто?

— Средний сын Браунигов, — ответила за меня хозяйка.

— Вита отравилась Волчьем лыком. Если не промыть желудок, она скончается.

— Откуда тебе знать? Тебя с нами не было? — Возмутилась Милена.

Я подошёл к лежащей без сознания девочке и поднял её руку, продемонстрировав на пальцах следы от сока красных ягод. От моего прикосновения девочка с растрёпанными русыми волосами зашевелилась. Нюхательная соль не потребовалась и я, не встретив сопротивления от стоящих рядом мужчины и женщины поднёс к губам Виты стакан с измельчённым углём. Сопротивление девочка оказывала слабое и я, разжав пальцами её губы стал вливать то, что могло её спасти. И хотя некоторая часть жидкости пролилась, я видел по дрожанию горла, что она сделала несколько глотков. Через короткое время наступил рвотный рефлекс. Я перевернул Виту навзничь, упёршись коленкой ей меж рёбер. Девочку стошнило. Среди чёрной жижи угля показались красные не до конца переваренные ягодки Волчьего лыка.

Дальше я ждал. Меня отвели в большую комнату, а сами остались с Витой. Милену послали за здравником. А я сосредоточено молился. Молился о том, чтобы на этот раз всё случилось по-другому, о том, чтобы на этот раз убило не чудовище нас, а мы — чудовище.

— Сынок, подойти к нам, — позвал меня мужчина, оказавшийся отцом девочек.

Я прошёл в спальню. Вита сидела на кровати. Рядом толпилась хозяйка, Милена и седовласый здравник.

— Это тот мальчик, средний сын Браунига. — Пояснил приведший меня мужчина.