Оскол(СИ)

- Тихо, дочка, тихо. - Максимов обмотал пятно влажным бинтом и, подождав, когда я крепко схвачу медсестру, ловко приладил провод из ЭТРа к бинту. Хлопнул разряд и 190 вольт из электротерморазрядника прошили тело Тани Марвич.

Тело напряглось, дернулось и обмякло. Мы вздохнули было облегченно, однако через секунду на белом Танином халате проклюнулась и стала расплываться зелень. Тут же из-за двери раздался вой боли.

Существо рвалось в комнату, прожигая дверь остро пахнущей дрянью. Полотно ее скоро превратилось в мешанину из воняющих железом потеков и дыр. А долбящий звук пробивал гапрон, отчего хлестала из носа кровь и прыгали в глазах красные черти.

- Через полчаса ее нельзя будет спасти, - сказал Максимов. Руной сможешь электроудар сделать?

Я кивнул.

- Ну, тогда с Богом.

Резко открыл дверь Максимов, я швырнул в проем набитый хламом вещмешок, и существо схватило его, дав нам спасительную секунду. Старшина успел прицельно бросить в него тротиловую пачку из боекомплекта. В комнатенке хлопнуло, и полетели в меня со всех сторон кирпичи, доски, стекло и железяки.

Цел, вроде, и невредим, только шум в голове да оторванная нога рядом валяется. Моя, как будто, на месте. Может, Максимовская?

- Старшина! Ты живой?

Максимов был живой, но видать крепко подраненный ошметками кисляка. Он скорчился на полу: красный, в тлеющих дырках, пытаясь воткнуть ампулу обезбаливателя.

- Старшина, я сейчас, терпи!

Вкатив двойного морфина, я вытащил его в коридор. Пришлось ждать, когда лицо раненого побледнеет, и сразу же колоть камфорой.

- И-и бысс-трей, - шипенье Максимова дополнил взмах его руки.

Я заблокировал коридорные двери, чтобы никто не смог сюда попасть, и вытащил Таню из здания.

Итак, передо мной был человек, зараженный орвером. Заражение и мутация происходили ураганно - скоро начнется ремиссия органов и тогда всё. Я соединил проводки с генератором и дал малый ток, надеясь возбудить в теле короткий импульс.

- Простите, товарищ, э-ээ командир, - возникший из ниоткуда Рюрик Евгеньевич мягко уминал березовый лист около дерева. - Тут, э-э товарищ...

Черная фигура в капюшоне двинулась ко мне. Ногой фигура зацепила провод пускателя, стрелка тут же устремилась вперед в красный сектор, и в искрах короткого замыкания лежащее тело медсестры искривилось в дугу.

Если вы никогда не видели, как попадают под электроудар асинхронизатора, представьте человека, бьющегося в беспрестанных конвульсиях, с дыбящимся волосом и всего в паленом дыму. Организм нечастного в панике извергает все лишнее, стремясь хоть чем-то помочь себе; всюду новогодний хлопушечный треск и в хохочущем адском свете бедняга словно танцует дикарскую "пляску смерти". Помножьте все это на два - и получите бледную копию происходившего в больничном саду.

Рюрик сначала держался стойко. Лишь неуверенный шаг назад и захрустевшая раздавленная мензурка выдали его испуг. Потом доктор сложился вдвое и упал, апоплексически хрипя: "Марат, Марат...".

Фигура стояла не шелохнувшись. А когда все закончилось, и я склонился над Таней, ударила меня по голове. Отключился я ненадолго. Только открыл глаза - увидел, как фигура в капюшоне подняла руки и медленно поднялась в воздух, одолевая забор. Я Рюрика быстро в чувство привел, заорав:

- Там, в коридоре, Максимов. Под капельницу его срочно! Точечные ожоги и болевой шок. Кожу не обрабатывать. И смотри, доктор, у него слабое сердце. Держи его на вот этих ампулах до приезда наших врачей.

Но выскочив на дорогу, кроме расхлябанного пикапа, вильнувшего последней "тройкой" номера, никого не увидел. Возле ограды, там, где обвалилась кирпичная кладка, кто-то оставил давленный каблуком след. А уже на улице виднелась россыпь масляных пятен, и пахло бензином. Но больше ничего нельзя было прочесть на асфальте.

Где-то у моря прощалась с Городом ночь. Древний чудак Фаэтон тащил свою колесницу уже над Малой Охтой, вынимая остатки темной накипи из дворов и проулков. Подкрадывались к спящим людям забытые на время сна проблемы, а вот моя проблема уже стояла во весь рост: куда пропала медсестра? Она долго мучилась в цепких когтях минус-поля, потеряв три пальца на руках и вытекший глаз. Но человек вернулся в нее, оставив чужую кровь шевелиться на траве. Склизкая гадость была почти извержена из тела. Рюрик не смог пережить вида нутряной каши, осмысленно сучившей зелеными ростками, и хлопнулся в спасительный обморок.

Прибывшему начальству я мог доложить лишь то, что Таня Марвич исчезла.

Максимова увезли, благо, что дорогу он мог выдержать. Я донес его до санитарной машины и зачем-то проводил к самым воротам, заглядывая в слепое дребезжащее окошко, хотя увидеть в нем чего-либо, никак не мог.

Ребята из шифротдела обычно загружены сверх нормы, я все-таки нашел их командира и объяснил ситуацию. Тот кивнул и снова обратился к своему подопечному, в котором я едва узнал дядьку из рабочего батальона. Дядька трусился мелкой рябью, закрывал лицо руками, и ничего не добившись, шифровальщики заперли его в своем фургоне.