Ча отчего-то стало грустно от мысли, что он больше никогда не увидит веселого и простоватого Рыбу, катавшего его на плечах по густому подлеску, пахнущему хвойной смолой и снегом. Не ощутит прикосновение ласковых пальцев Лио, не позавидует деревенским мальчишкам, носящимся по деревне с визгом и дерущимся на палках. Не услышит зычный окрик старосты Эдда, ругающего этих самых мальчишек. Не дождется девочки… Он так долго ждал, и вот…
– Не знаю, – задумчиво ответил Сверр и пригубил из собственной чаши. Огонь из жаровни разукрасил тенями его высокие скулы, и глаза сверкали, словно темные камни. – Если заберу тебя в свой замок, получу то, что хочу. И тебе станет легче. На время. Мой источник позаботится о твоей… проблеме.
– Она просила ждать рядом с Лио, – жалобно пролепетал Ча, не в силах отвести взгляда от смуглого лица Сверра. – Она расстроится…
– И это, бесспорно, аргумент, – усмехнулся тот.
Золотистое питье свалило Ча, и он уснул прямо там, в каюте северного лорда. А когда проснулся, на столике у кровати его ждал сытный завтрак: ветчина, сыр, черствый хлеб и сваренные вкрутую яйца. А еще чистая одежда в изножье. Ча поежился от сочетания цветов, но все же надел серебристые бриджи и синий дублет с серебряными пуговицами. Сверху полагался синий же шерстяной плащ, подбитый мехом, и Ча оценил его практичность, когда поднялся на палубу.
– Его носил Даррел, мой старший брат, когда ему было семь, – сказал Сверр, когда мальчик приблизился к борту. Море потемнело, по его ребристой поверхности бежали белые барашки волн. – Признаюсь, тебе он идет больше.
– Ваш брат был…
– Чудовищем. Насильником. Слабаком.
Он тоже обидел девочку, Ча помнил. На ее спине отпечатались глубокие борозды от его кнута. Она плакала, когда приходила к Ча – всякий раз после того, как северный лорд звал ее к себе.
«Беги, – сказал ей Ча в одну из таких ночей. – Беги, пока он не убил тебя».
«Я не брошу тебя!» – Она умела говорить так, что он понимал: не отступится. И возражать было глупо, но Ча все же возразил: «Он не тронет меня. Он даже не знает обо мне, и ему плевать. Тебя же он убьет. Беги!»
– Ты ведь вспомнил меня, правда, малыш?
Ча кивнул.
– Вы спасли ее тогда.
– Верно, – усмехнулся Сверр. – Пришло время спасти ее снова.
В тот самый день они снова сели в лодки и поплыли к берегу. Похитивший Ча мужчина съежился на лавке под пристальными взглядами мертвяков и смотрел на сложенные на коленях ладони. Ча сидел слева от него, и низкое небо давило ему на плечи темным брюхом свинцовых туч. Светловолосый воин со шрамом пришел в себя и выглядел намного лучше, чем накануне. Он был все еще бледен и придерживал ладонью продырявленный бок, но ярость вернулась в его льдистые глаза. Яростью этой он пытался испепелить Сверра, но тот не обращал внимания. Он смотрел на приближающийся берег, на серые камни, обильно усеявшие его, и на тропу, взбирающуюся вверх по склону. Тропу, ведущую в деревню через лес и каменные холмы.
«Он тоже ждет», – подумал Ча, и ему понравилась эта мысль. Он устал от одиночества в своем ожидании, и теперь было, с кем его разделить. Пусть негласно, но слова не нужны, когда в сердце живет тоска.
Через два дня они вернулись в деревню. Лио расплакалась, затем разозлилась и долго кричала на похитителя, затем разревелась снова. А, увидев Кэлвина, побледнела и прижала ладонь к груди. Ча коснулся ее руки и хотел утешить, но вдруг понял, что переход через холмы отнял последние силы. И боль вернулась, а с ней и слабость.
Неделю он провалялся в постели в объятиях лихорадки, молясь духам, выпрашивая еще немного времени. Ему бы дождаться, посмотреть ей в лицо – в последний раз. Из-за болезни Ча совершенно забыл, как она выглядит.
К счастью, болезнь отступила. И боль почти ушла, уснула, спрятавшись глубоко в теле Ча. Вышло солнце, и капли стекали с покатых крыш, вырастая в длинные сосульки. Скоро весна…
– Открыть ворота! – крикнул кто-то так громко, что Ча вздрогнул. Рыба отвлекся от своего занятия, приставил ко лбу ладонь. Лио поднялась с кресла, посильнее запахнула серую вязаную шаль.
Что-то в груди у Ча замерло, сжалось в комок. И сердце пустилось вскачь.
Он видел, как открылись ворота. И как, противно скрипя, поднялась решетка. Видел лошадей и всадников, облаченных в броню. Начищенный металл доспехов. Черные щиты с белой молнией, развевающиеся на ветру стяги. И маленькую женщину в черном мужском костюме, скачущую прямиком к Ча. Женщина спешилась, передала поводья Рыбе и поднялась на крыльцо, минуя взволнованную Лио. Женщина опустилась на колени у кресла Ча, и светлые волосы рассыпались у нее по плечам.
В ее груди клубилась тьма, смешанная с серебром. Сладкая, живительная сила. Ча невольно подался вперед, но тут же испугался собственного дерзкого порыва. Он был голоден, пустота внутри требовала пищи, и женщина эта способна была тьму напитать. Нужно только протянуть руку и взять…
Нет! Ча мысленно содрогнулся от этих мыслей.
– Ну здравствуй, – прошептала женщина, утыкаясь носом в нос Ча. Лаверн, вдруг вспомнил Ча. Ее зовут Лаверн. – Я так соскучилась!