Осколки безумной вечности

– Дерьмово. Переживёт. Он сейчас дома, в своём… Кристийнанкаупунки. Придумали же название!

– Нормальное название.

– Алекс с ним, – не слушая ответ, продолжила Марьяна. – Пьют и трахают баб.

– Что?

– Кого-то же он должен трахать, если меня не…

– Господи, – Элис окатило ледяной волной неприятия.

Она не хотела видеть Марьяну, не хотела знать подробности интимной жизни Саши. Слово «трахать» не желала слышать! Видеть расхлябанную Марьяну в платье с линией декольте за гранью вульгарности, особенно учитывая время суток и обстоятельства, не хотела.

– Тренировки, тренировки, тренировки, сраный спортивный режим. Надоело! – на самом деле Марьяна сказала другое слово. Элис, выросшая в камерной обстановке под присмотром строгой бабушки, по сей день вздрагивала, слыша нецензурную брань. – Правильно бросила рыжего. Протухшие человечки эти спортсмены!

Элис всмотрелась в лицо подруги. Худая, с бледной сухой кожей, расширенными зрачками, она характерно шмыгала носом, руки же беспорядочно шарили то по подолу платья, то по натуральной коже дивана.

– Давай! – Марьяна вдруг подскочила, словно её укусила оса. Швырнула сумочку, стоившую небольшое состояние, на стеклянную поверхность стола, люверсы отозвались звонким бряканьем. Дёрганым движением достала крошечный чёрный пакетик и высыпала белый порошок на сверкающее стекло.

Не так уж глупа и наивна была Элис Эмон, чтобы не понимать, что именно предложила Марьяна. Мир музыки – зачастую мир наркотиков. Она видела достаточно опустившихся музыкантов, наркоманов, прочно сидящих на этой заразе, без шанса на здоровую жизнь. Талантливых, гениальных, откровенно бездарных, всегда глубоко несчастных людей, потерянных для общества, семьи, себя самих.

В ужасе она смотрела на россыпь порошка, Марьяну и не верила, не верила своим глазам! Нет! Нет же! Нет! Женщина, рождённая для того, чтобы мир лежал у её ног, имеющая возможностей больше, чем почти любая её ровесница, сама стелится под самое отвратительное, что создало человечество.

– Метамфетамин? – Элис попятилась.

Однажды она сталкивалась с последствиями приёма матамфетамина, попросту «мета». Пол притащил девчонку, совсем молоденькую, такую пронзительно красивую, несмотря на причёску и жуткий внешний вид, что становилось больно смотреть. Девчонка употребила на общей кухне, долго рассматривала галлюцинации в собственных глазах, бродила по дому, напевала колыбельные, от которых стыла кровь в жилах, танцевала, раздевалась, утверждала, что кухня наполнена блуждающими, бесовскими огнями. В итоге уснула и больше не проснулась. От неприятностей спасло то, что девчонка оказалась дочерью высокопоставленного чиновника, тому удалось замять скандал. В семье были младшие дети, репутация оказалась важнее желания наказать причастных к гибели дочери.

Элис Эмон запретила раз и навсегда Павлу Бриделю связываться с наркоманами. Неважно, случайно, намеренно, нечаянно. Никогда. Ни при каких обстоятельствах! Находившийся в ужасе сосед не спорил. Он несколько раз напивался до полуобморочного состояния, продолжал знакомиться с девушками, пользуясь любой возможностью, но никогда не связывался с наркоманками.

Глава 44

– Смеёшься? – нехорошо закатилась Марьяна. – Чистый кокс! Давай? – она подмигнула Элис.

– Уходи, – отчеканила Элис.

– Не притворяйся святошей, Эл-ли, – Марьяна сознательно назвала имя, которым Арттери называл Элис. – Ты не спишь сутками, репетируешь как одержимая. Вы даёте концерт за концертом, как сраные киборги. Невозможно делать то, что делаешь ты, без подпитки! Давай!

– Не употребляю, – повторила Элис. – Послушай, собери это и иди домой! Сейчас родители придут, бабушка! – страшно представить, как отреагирует Анна Эмон на… кокаин! – Марьяна, уходи!

– Какая ты зануда! Всю жизнь такой была… Ненормальная! – она хотела продолжить, однако в это время послышался щелчок входной двери, и в гостиной появился Сёмка.

– Ого… – раздался начавший ломаться голос брата.

Семён. Сёмка. Высокий, выше Элис на половину головы, широкоплечий, как любой пловец. Угловатый, с огромными ногами и руками, существовавшими будто отдельно от тела. Лицо с обострившимися скулами, вытянувшимся носом, подростковой сыпью на подбородке и лбу. – Забирай! – взвизгнула Элис опешившей от окрика Марьяне.

– Хорошенький, – просияла Марьяна, переведя на зашедшего взгляд. – Тебе ведь нет шестнадцати?

– Нет, – буркнул Сёмка, заливаясь краской.

Низкая провокация быстрорастущего парня, не понимающего, как справляться с собственными гормонами, как реагировать на нарушение личных границ и границ адекватности. Возраст, когда детство встречается со взрослой жизнью, врезаясь, как автомобиль на краш-тесте в бетонную стену. Элис передёрнуло, захотелось спрятать младшего брата за своей спиной, даже понимая тщетность попытки. Скорее Сёмка мог загородить собой старшую. В отличие от сестры, он был копией рослого отца.

– Жаль! – грязно рассмеялась Марьяна, щёлкнула по носу мальчишку и ушла, виляя бёдрами, как проститутка в грязном, гротескном воплощении.