Осколки былого величия

А я, наконец, вошёл в тяжёлую дверь, удерживаемую провожатым…

Передо мной открылся огромный амфитеатр, спускавшийся вниз к сцене, где как раз выступал какой-то докладчик. На сцене, за столом — который, кажется, на Земле называется президиумом — сидело десять явно непростых чиновников. В зале вообще было полно народу. Большинство были одеты в мантии, но попадались и редкие оригиналы — вроде меня самого. В общем, я мог надеяться, что моё наплевательское отношение к дресс-коду здесь никто не заметит…

Зря надеялся!

Один из сидящих в президиуме мужчин крайне внимательно следил за нами, пока провожатый вёл меня до отведённого места — крайний стул в ложе над одним из входов. А когда я уселся, он удовлетворённо кивнул, слегка искривив губы в усмешке. Впрочем, он не единственный здесь уделял скромной персоне Фанта Комоф излишнее внимание. Люди, сидевшие заметно выше, тоже с интересом меня разглядывали. Ещё спускаясь, я постоянно чувствовал устремлённые в спину взгляды…

Перед тем как сесть, я всё-таки обернулся в приступе любопытства. И обнаружил множество людей, плотно оккупировавших верхние ряды. Некоторые из них сразу отвели взгляд, а другие продолжали с интересом меня разглядывать — прямо как диковинную зверушку.

— Приглашённые и журналисты… — пояснил мне провожатый.

Благодарно кивнув, я сел на своё место и уставился на сцену. Там, за кафедрой в центре, выступал некий банкир, сокрушавшийся о том, что люди стали неохотно нести пневму на хранение. Примерно представляя себе жизнь на рядовых скалах, я подумал, что вот он — точно идиот, потому как людям, скорее всего, банально нечего ему нести.

Затем я понял, что распаляюсь всё больше и больше — а сам ведь собирался пребывать в исключительно миролюбивом настроении. И даже попытался взять себя в руки, украдкой разглядывая своих соседей по ложе. Это были явно состоявшиеся в жизни и на службе мужчины в солидном возрасте. Причём гадать, на какой именно службе они состоялись, было излишне — у каждого на руке имелась повязка с соответствующей эмблемой. Получалось, я оказался в ложе служащих, представлявших интересы домов в Совете.

Зал заседаний был огромен, но тёмным он не казался. Под куполом имелось множество окон, через которые внутрь попадал свет. К тому же, на стенах горели светильники, а в центре свисала с толстой цепи огромная люстра, которая, судя по всему, работала на пневме. Стулья, на которых сидели приглашённые, тоже выглядели внушительно и солидно: резные деревянные корпуса, чуть смягчённые сиденья и часть спинки. Однако были они совершенно неудобными… Сидеть на них можно было исключительно в позе отличницы, которую ругает директор — сведя колени и покорно положив на них руки.

Поражала и акустика в зале… Человек, который находился в центре сцены, будто в микрофон говорил. Его голос был слышен, словно над ухом — в то время как шепотки людей, сидевших впереди меня, я не мог бы разобрать при всём желании.

Людей в зале хватало и на первых рядах. Над каждым входом сидели представители домов, а на трибунах — представители различных группировок Терры. Все, казалось, с интересом слушали тот бред, который нёс банкир — а некоторые даже кивали в такт его словам. Меня же начало беспощадно клонить в сон… Глаза будто сами собой закрывались, и даже подпереть отяжелевшие веки было нечем. Разве что от стула щепку отколупать — но как это будет выглядеть?.. К счастью, банкир на сцене не задержался и вскоре, поблагодарив за внимание, свалил на своё место.

Из президиума поднялся тот самый мужчина, который внимательно следил за моим появлением. Он неспешно подошёл к кафедре, вскинул руки вверх и торжественно произнёс:

— Гратомо и грани! Дорогие гости и участники! Нас, наконец, почтил своим драгоценным вниманием тот человек, которого мы все давно желали увидеть! И просто из любопытства, и чтобы задать много интересных вопросов! — зал на этих словах зашумел, а люди стали непроизвольно оборачиваться, пытаясь посмотреть, кто же там пришёл. — Жаль, конечно, что он проигнорировал и время начала Совета, и регламенты, одевшись неподобающе. Но полагаю, мы простим ему такую досадную мелочь!..

Обычно, когда так говорят, как раз рассчитывают не «простить мелочь» — а, наоборот, привлечь к ней всеобщее внимание. Беда только в том, что за подобное в нормальном обществе можно схлопотать и по щам. Если не сразу, то потом — точно… Однако в чём незнакомец ошибался, так это в том, что я не обратил внимания на регламенты. Очень даже обратил… А потому остался сидеть с невозмутимым выражением лица — и выжидающе молчал. В то время как весь остальной Совет шумел, а с некоторых мест неслись те самые «выкрики из зала», которые были недопустимы — если верить регламенту.

— Несмотря на молодость, он, полагаю, заслужил право на то, чтобы ходить в одежде, которая ему удобна! — продолжал ёрничать мужчина, украдкой кидая на меня взгляды, чтобы следить за реакцией. — И думаю, он вправе плевать на всех, кто здесь собрался!