Осколки голограммы

Полемика Панаевой по отношению к Дружинину очевидна: в выборе сюжетных границ (свадьба – заметный отрезок времени после свадьбы), в действиях героев, их темпераментах и характерах, реакциях и выводах (промежуточных и финальном). Но и отторжение сюжетных и психологических деталей, и прозаизация проблемы, мужских и женских образов, их конфликта, – все это в то же время способствует организации единого ряда разных по поэтике и стилистике произведений, посвященных проблеме семьи и «фамилизма», и общей психологической разработке связанных сюжетом персонажей.

Повесть И. И. Панаева «Великосветский хлыщ». К вопросу о прототипах

Литературное наследие И. И. Панаева сохранило для нас множество портретов. В некоторых узнаются конкретные люди; в некоторых – тип, как, например, в его «хлыщах». Панаев – блестящий «портретист», что особенно заметно читателю его «Литературных воспоминаний». Современник литератора понимал это, читая панаевские очерки, а человек, близкий к кругам, в которых вращался Панаев, вероятно, не раз угадывал прототипы героев его беллетристических произведений.

Одна из таких догадок приводится в комментарии А. Л. Осповата к повести Панаева «Великосветский хлыщ», первой из трех в «Опыте о хлыщах», опубликованной в «Современнике» (1854, № 11): «В ноябре 1854 г. литератор и библиограф Г. Н. Геннади отметил в записной книжке: “Майков радушный и беззаботный хозяин, и у них всегда много гостей, особенно молодежи. Он сам всегда в своем старом пальто, без галстуха, иногда небрежный, нечесаный и с ремешком на голове. В 11 книжке «Современника» <…> Панаев вывел его в своих «Хлыщах» и сделал его художником, лепящим из воску. Это гнусная карикатура, даже не карикатура, какой-то слепок нескольких смешных черт. Непростительно было это сделать Панаеву, который был всегда хорошо принят в доме”». Комментатор констатирует, что «в облике одного из персонажей – Алексея Афанасьевича Грибанова – отразились некоторые черты известного живописца, академика Николая Аполлоновича Майкова (1796–1873)» и что «есть основания предположить также, что в образе младшего Грибанова – стихотворца Ивана Алексеевича – Панаев высмеял поэта Аполлона Николаевича Майкова: именно в 1854 г. тот написал стихотворение “Коляска” (панегирик Николаю I), которое хотя и не было опубликовано, но получило распространение в литературном мире, заметно подорвав репутацию поэта»[525].

Восприятие Г. Н. Геннади, хорошо знающего сферу общения Панаева, – это, бесспорно, очень серьезное доказательство для определения прототипа. Но отношения между реальным человеком, взятым за прототип, и воплотившим его черты художественным образом всегда сложные, образ и прототип не тождественны, поэтому хочется воспользоваться вслед за комментатором корректной формулировкой: «отразились некоторые черты». Точнее – воспользоваться вслед за Геннади: «даже не карикатура, какой-то слепок нескольких смешных черт». А продолжая эту тему, нужно заметить, что в облике «артистического семейства» Грибановых, в котором и появился «великосветский хлыщ», отразились черты не только Майковых. В этом убеждает сопоставительный анализ с «Литературными воспоминаниями».