Осколки голограммы

«Вера Сергеевна (Аксакова – М.Д.) благоговела перед его (Гоголя – М.Д.) талантом и сказала мне: “К нам неожиданно сегодня приехал обедать Гоголь; вот вы увидите самого автора”. <…> Хозяйка усадила меня возле себя, а по другую сторону посадила Гоголя; ему было поставлено вольтеровское кресло. <…> У прибора Гоголя стоял особенный граненый большой стакан и в графине красное вино. Ему подали особенный пирог, жаркое тоже он ел другое, нежели все. Хозяйка дома потчевала его то тем, то другим, но он ел мало, отвечал на ее вопросы каким-то капризным тоном. Гоголь все время сидел сгорбившись, молчал, мрачно поглядывая на всех. Изредка на его губах мелькала саркастическая улыбка, когда о чем-то стали спорить Панаев с младшим Аксаковым.

Когда встали из-за стола, Гоголь сейчас же удалился опять в кабинет отдыхать после обеда. <…> Хозяйка дома отдала приказание прислуге, чтобы не шумели, убирая со стола» (Панаева: 73–74).

Известно, что воспоминания А. Я. Панаевой (в отличие от воспоминаний ее мужа) содержат много фактических неточностей, при том что ярко передают колорит эпохи[526]. Тем ценнее упоминание мемуаристкой тех же подробностей, что и у Панаева (кресло, особая посуда, особая еда, отдых в кабинете, приказ не шуметь), – но другими словами, с другими деталями.

Но, конечно, речь в приведенном отрывке из повести идет не о Гоголе, как, надо полагать, и не об Аксаковых, и не о Майковых. Аксаковы и Майковы (за исключением Валериана) были живы – Гоголь и Валериан Майков были уже мертвы. Разговор о них в таком тоне и в таком контексте был бы невозможен. Сниженность персонажей по сравнению с их прототипами разводит их. Тем не менее сопоставление фрагментов повести и «Литературных воспоминаний» должно быть продолжено и расширено.

Приведенный фрагмент из «Литературных воспоминаний» извлечен из части второй, первые главы которой повествуют о пребывании Панаева в Москве, знакомстве его с кружком Белинского, Аксаковыми, Щепкиным и так далее.

В описании «артистического семейства» настойчиво повторяются их характерные черты: горячая и нежная взаимная любовь членов семейства и восторженность перед людьми с художественным талантом. Кумир семьи – Иван Алексеич, сын Алексея Афанасьича, но

«всякий артист, какой бы маленький талантик ни имел <…> наверно будет принят в этом почтенном семействе с распростертыми объятиями» (Панаев ИП: 233). Что же касается «литературного авторитета», то «что бы ни сказал он, хотя бы просто: “Какая сегодня скверная погода!” или что-нибудь подобное, члены семейства значительно переглядывались между собою, как бы желая сказать этим взглядом: “У! Как глубоко!”» (Панаев ИП: 243).

Особой умилительностью, вплоть до комичной слезливости, отличается отец Ивана, Алексей Афанасьич Грибанов:

Иван «начнет читать (свои стихи. – М.Д. у, отец между тем качает в такт головой во время чтения и, смотря на Пелагею Петровну, говорит:

– Слушайте, слушайте! <…> Каков стих-то! Каков стих-то! Замечаете, а?

И ударит по плечу Пелагею Петровну, а сам так и зальется слезами, хоть бы стихи были комического содержания» (Панаев ИП: 235).

Ср. с «Литературными воспоминаниями»: