Осколки голограммы

«После “Ревизора” любовь Щепкина к Гоголю превратилась в благоговейное чувство. Когда он говорил об нем или читал отрывки из его писем к нему, лицо его сияло и на глазах показывались слезы – предвестники тех старческих слез от расслабления глазных нерв, которые льются у него теперь так обильно, кстати и некстати. Он передавал каждое самое простое и незамечательное слово Гоголя с несказанным умилением, и, улыбаясь сквозь слезы, восклицал: “Каков! каков!” И в эти минуты голос и щеки его дрожали…» (Панаев ЛВ: 203–204).

Примеры этих умилительных слез и в повести, и в мемуарах многочисленны. И эта черта в герое повести – от Щепкина.

Кумир семьи, в которой «все обожают друг друга» (Панаев ИП: 234), – сын Иван.

«На этом молодом стихотворце основано все счастье, все надежды, вся гордость артистического семейства. <…> Приговор сына есть приговор окончательный для отца и для тетки» (Панаев ИП: 238).

Ср. в «Литературных воспоминаниях»:

«Между отцом и сыном существовала самая нежнейшая привязанность, обратившаяся впоследствии в несокрушимую дружбу, когда отец под влиянием сына постепенно принимал его убеждения, со всеми их крайностями» (Панаев ЛВ: 183).

Эти слова – об отце и сыне Аксаковых, Сергее Тимофеевиче и Константине. Сын в повести, пожалуй, наименее симпатичен из всего «артистического семейства» – в первую очередь из-за своего непропорционально таланту серьезного отношения к собственному «призванию» и некоторой подслеповатости по отношению к людям вокруг себя. И все же в этом портрете можно усмотреть некоторые черты Константина Аксакова, о котором в «Литературных воспоминаниях» говорится и с симпатией, и с уважением. Наряду с добрым чувством, Панаев отмечает некоторую неуклюжесть Константина Аксакова, ограниченность в понятиях, полную растворенность в мире мыслей, житейскую инфантильность.

Вообще, в описании семейства Грибановых преобладают такие черты, как доброта, радушие, открытость, гостеприимство. Эти же черты москвичей отмечает Панаев и в той части своих «Литературных воспоминаний», в которых он говорит о своем пребывании в Москве весной 1839 г.; о них же упоминает и А. Я. Панаева. Поэтому, пожалуй, правильней сказать, что в «семейном портрете» Грибановых отразились черты не только Майковых, но и Аксаковых, и Щепкина и – что трудно поддается научной формулировке, но так легко улавливается при чтении – запечатлелся дух Москвы. В описании «артистического семейства» и его злоключений наиболее ярко разработана одна из главных тем в его творчестве: литератор, – и другая, особенно важная в его мемуарах: литературный кружок.

В «Литературных воспоминаниях» (заметим – не просто воспоминаниях, а именно литературных) очень много описаний таких кружков. Например: «Чтобы получить литературную известность в великосветском кругу, необходимо было попасть в салон г-жи Карамзиной – вдовы историографа. Там выдавались дипломы на литературные таланты» (Панаева ЛВ: 117).

А вот что говорится об «артистическом семействе»: