Осколки легенд. Том 1

— Дед еще рассказывал, что в самом центре острова есть озеро, — добавил Буркит. — Если на рассвете трижды окунуться в его воды, сказав заветное слово, то сможешь увидеть то, что желаешь. Хоть из прошлого, хоть из будущего. Я сам в это не верю, но некоторые туда именно за этим ездили.

— А что за заветное слово? — тут же уточнил Толя.

— Не знаю, — пожал плечами Буркит. — Мой дед мне его не сказал, а у других стариков я не спрашивал. Мне не надо. Я в это все не верю. В советскую власть верю, в партию нашу, в своих друзей. Нагану верю. А все эти легенды… Что их слушать?

— Правильная позиция, — одобрила его слова Павла. — Идеологически верная. Все товарищи, отбой. Завтра вставать рано, а день, я так понимаю, будет длинный. Егор, покажи мне кабинет, где я спать буду.

В сон ее не тянуло, но она понимала, что ребятам хочется выпить, а со своих позиций Веретенникова никогда не сходила. Сказала «нет» — значит, «нет». Но то, что она не видит, ей не повредит.

Не сомневалась она и в том, что мужики, ахнув «беленькой», непременно начнут ее обсуждать, и это ей льстило. Годы боев, походов, облав и перестрелок не убили в ней женщину, ей нравилось нравиться. Правда сама она за всю жизнь так ни одним мужчиной и не увлеклась, как видно, на роду ей написано любить только то дело, которое стало жизнью, и больше никого. Права была та колдунья, которую она в расход под Каховкой вывела. Как там звучала ее последняя фраза? «Увечная ты. У тебя душа живая, да только места в ней для любви не было и не будет, так что счастья не жди». Так оно и вышло. Она существует только тогда, когда у нее есть цель. Забери ее — вокруг будет царить пустота. И ничего с этим не сделать.

Разбудили ее на рассвете, когда край неба только-только начал алеть.

— Паш, ехать надо, — потряс ее за плечо Синицын. — Буркит уже машину раскочегарил. Слушай, у них с транспортом дела обстоят лучше, чем у нас!

— Хуже, — хрипло отозвалась Веретенникова.

— А? — непонимающе моргнул Артем.

— Хуже. — Павла встала с на самом деле удобного кожаного старорежимного дивана и потянулась. — Мы с тобой можем на трамвае доехать до нужного места или даже таксомотор подрядить, а у них такого выбора нет. Случись чего с машиной, и все, только если верхом передвигаться. А какие тут расстояния, ты вчера слышал, для них двести километров все равно что ничего. Давай, выходи, мне переодеться надо.

Вчерашний наряд, представлявший собой серый приталенный пиджачок и юбку того же цвета, для нынешней поездки никак не подходил, потому Павла достала из вещмешка галифе и гимнастерку, те самые, в которых она не одну тысячу километров по Средней Азии намотала. Не хватало только кожанки, давнего подарка весельчака и бабника Паши Дыбенко, но по такой жаре в ней заживо свариться можно. Зато широкий ремень привычно охватил талию, дав понять, что она лишний вес не набрала.

Что приятно — мужчины оценили и этот ее наряд. Бесшабашный Левушкин даже присвистнул, не удержавшись.

— Но-но, — погрозила Павла ему пальцем. — Я тебе не профурсетка с Мясницкой.

— Не знаю, кто там на этой Мясницкой обитает, но уже хочу туда попасть, — задушевно произнес одессит. — Удачи вам и легкой дороги!

— Машина — у-ух! — отозвался Буркит, вылезший из кабины автомобиля. — Добрая! Доедем быстро.

— Ты, товарищ Веретенникова, давай в кабину, как вчера и договаривались, — велел Павле Иевлев. — А мы с парнями в кузов полезем. Так оно даже лучше, проветримся. Солнце не встало пока, жары нет, одно удовольствие по степи ехать.

И правда, Павле эта поездка даже понравилась. Нет, мотор грузовика несмотря на то, что вроде был совсем новеньким, то и дело покашливал, заставляя думать, что вот-вот заглохнет, но это не портило общего впечатления от дороги. Вокруг лежала степь, и она была невероятно красива в своем раннелетнем состоянии. Солнце, потихоньку встававшее из-за горизонта, раскрашивало ее во все цвета, заставляя даже не слишком эмоциональную Павлу восхищенно ахать.

Буркит, как видно, по привычке, затянул какую-то тягучую песню на своем языке, но это не портило общего впечатления, наоборот, добавляло эдакого местного колорита. И Павла даже как-то расстроилась, когда перед ней блеснула серебром водная гладь. Они приехали к Аральскому морю, других водоемов такого размера в этих краях просто нет.

— Искупаться бы, — мечтательно произнес Ликман, уже стянувший с плеч и пиджачок, и даже рубашку. — Вода небось теплая!

— Конечно, — подтвердил Егор. — Местные в Арале с апреля купаются. Нет, там, где в него реки впадают, Амударья и Сырдарья, водичка похолоднее, а тут да, теплая. Подземных ключей-то нет, откуда холоду взяться.

— Может, окунемся? — робко поинтересовался у непосредственного начальства Артем. — А?

— Ну конечно, — добродушно согласилась Павла. — Потом еще на бережке поваляемся, надо же обсохнуть, верно? А Буркита попросим нам мороженку привезти. И чтобы обязательно на вафлях наши имена значились, для пущей удачи.

Молодые люди дружно вздохнули, а Иевлев рассмеялся.

— Вон тот остров? — ткнула пальцем в темное пятно, хорошо различимое на водной глади, Павла. — Верно?