Осколки небес

Вот ведь гад! Мысли читает.

— Я тебя в любом случае отыщу, но у демонов везде соглядатаи. Город кишмя кишит всякой мерзостью, особенно так называемые злачные места. Куда бы ты ни отправился, без моей защиты долго не проживешь.

Еще и угрожает.

— В прежние века гонцам, приносившим дурные вести, правители сгоряча отрубали головы или в котлах варили, — проворчал Андрей. — Теперь понимаю почему.

— Твоя неприязнь ко мне беспочвенна.

— Да неужели?!

— А презрение и тем более.

— Иди к черту!

— Ты не отдаешь отчета своим словам. А нечистого лучше не поминать: он, как правило, является на зов.

— Ты можешь убить меня в любой момент — и я не отдаю отчета словам?!

— Не нужно сравнивать человеческие цели с высшими, — мягко возразил Азариил, и желание свернуть ему шею окрепло. — А попытки вникнуть в замысел Творца наказуемы: дерзость и гордыня до добра не доводят.

Пустобрех.

— В общем, ты делаешь то, не знаю что, и топаешь туда, не знаю куда, — подытожил Андрей с издевкой. — Марионетка еще покруче меня.

Азариил сдвинул брови. Впервые его блаженная физиономия исказилась истинным глубинным чувством, и чувство это сильно смахивало на праведный гнев.

— Кажется, ты не до конца осознаешь суть ангельского служения, — изрек он менторским тоном и ради важности обсуждаемой темы даже прекратил гипнотизировать двор за окном. — В отличие от людей мы, ангелы, никогда не жили сами по себе, никогда не отрывались от Бога. Я был сотворен в чине Сил, и со дня сотворения я — прямое воплощение силы Господа и олицетворение воли Его, не имеющее ни собственных желаний, ни побуждений. Мне поручено оберегать тебя от Мастемы и его бесов, но в остальном я не помощник, не друг, не тот, кто в подходящий момент перекроит реальность и Божий замысел в угоду твоей гордыне. Я не могу даровать напрасную надежду на благосклонность Неба. Ты должен уяснить это раз и навсегда: я не подвластен сам себе, я слуга Господень, и воля Его станет моею в миг, когда поступит приказ.

— Нашел чем гордиться, — буркнул Андрей.

— Гордость есть смертный грех, — назидательно добавил Азариил.

Уродливая логика, уродливая философия. И на нем самом — печать уродства. Здоровенная и кривая.

— Расскажи о бесах, — попросил Андрей хмуро. Пиво закончилось. В голову назойливо лезли апокалипсические картины. О том, чтобы завалиться спать, не могло быть и речи.

— В них мало примечательного, — неожиданно заартачился ангел. Никак, обиделся за отсутствие почтения?

— Нет пользы обсуждать всякое паскудство, — Азариил снова вторгся в мысли.

Ну, раз или два — Андрей ещё допускал. Но на регулярное ментальное вмешательство впору было оскорбляться.

— Об уважении к личному пространству позже поговорим, — пообещал он, не желая менять тему. — А разве «всякое паскудство» не было сотворено Богом?

Азариил негодующе вскинулся — ага, все-таки человеческие эмоции нам не чужды!

— Ладно, ладно, — успокоил Андрей. — Но согласно твоим же кособоким воззрениям, бесы живут и гадят людям с допущения высших сил.

Судя по отразившейся на сосредоточенном лице напряженной работе мысли, слуга Господень придирчиво профильтровал услышанное сквозь сито истины. И, хотя формулировка не вызывала восторга, был вынужден согласиться.

— Значит, они — такое же орудие Всевышнего, как и ангелы, — осторожно продолжил Андрей, ожидая возмущенных возгласов. Однако Азариил взял себя в руки и только неодобрительно хмурился.

— Ну так и нечего мотыге презирать лопату! Раз уж взялся просвещать меня по поводу потусторонних сил, то давай по порядку — я хочу быть в курсе. А есть ли польза от обсуждения демонов, сам решу.

— Как угодно, — Азариил пожал плечами. — Бесов тьма бескрайняя. С кого начать?

— С тех, кто представляет прямую угрозу. Они же не всем скопом на меня накинутся?

— Под руководством Мастемы, по нашим сведениям, семеро падших, каждый из которых подослан к определенному Осколку. И каждый будет использовать против нужного человека его же слабости и пороки. С Белфегором ты успел познакомиться.

— И в чем моя слабость?

— Тяга к женскому полу.

— Скажешь тоже! — хохотнул Андрей. — А у кого ее нет?

— Повышенная тяга к женскому полу: безотчетная и безудержная, — спокойно уточнил ангел и, подумав, присовокупил: — Чаще именуемая похотью.

— Что естественно, то не безобразно. А этому Белфегору, прежде чем охмурять, стоило бы разобраться с моими вкусами: терпеть не могу ямочки на щеках.

— Впредь будь внимательнее и не иди на поводу у низменных влечений.

— Обойдемся без ханжеских лекций, — попросил Андрей. — С Белфегором разобрались. Это раз. Кто еще?

— Данталиан. Довольно могущественный в своем роде. Он сочетает в своем облике множество лиц, благодаря чему может принимать образы родных и близких. Проникая в человеческие сны, он вызывает у одних людей ложные предубеждения против других. Способен прозревать тайные намерения и подменять добрые помыслы дурными. Бесы из его легионов нагоняют уныние и смертельную тоску, толкают на самоубийства, предательство и разные губительные непотребства.

— Два, — Андрей загнул второй палец.