Осколки нефрита

— Я наблюдаю за тобой, Арчи Прескотт, — сказал Маскансисил. — Наблюдаю, потому что не могу действовать. Даже если я убью всех бледнолицых, знающих слово «чакмооль», то и тогда я не смогу изменить путь, которым ты должен следовать. Я привел тебя сюда в надежде, что старая история еще не потеряла смысл и что ты прислушаешься к ней и будешь действовать там, где я бессилен.

Маскансисил замолк, и медведь отошел в сторону, вынюхивая в снегу кусочки вяленой оленины. Ошеломленный Арчи задрожал, чувствуя такое полное одиночество, какого в жизни не испытывал. Неужели он только что говорил с Таманендом, вождем племени лениленапе, тем самым человеком, который подписал договор с Уильямом Пенном и чьим именем названо общество, угрожавшее уничтожить все, что он столько веков создавал? Быть того не может! А разве могут быть говорящие медведи и ходячие мумии, способные оживлять дерево и красть девочек для тайных ритуалов?

Девочки. Арчи провел семь лет, оплакивая дочь, которая не умерла, и отказался от нее, когда она пришла к нему. Отказался, потому что жалость к себе — слишком удобный предлог для самоуничтожения. Арчи вспомнил бесчисленные разы, когда Джейн умоляла его просто поговорить с ней, всего лишь признать ее; вспомнил, как расцвело ее лицо, когда несколько недель назад, стоя перед зданием «Геральд», он в рассеянности назвал ее по имени. Она просила так мало, а он и этого ей не дал. Он покинул собственную дочь. Всего лишь жалел бездомную девчонку, и все ее мольбы и проклятия падали на его душу, как дождь на песок пустыни. Все эти семь лет его дочь была жива и мерзла на улицах, а он в это время оплакивал свои страдания.

А теперь она оказалась в руках сумасшедших, готовых пролить ее кровь во имя какого-то мертвого мексиканского бога.

Не важно, правдива ли услышанная им история; пусть даже медведь окажется галлюцинацией, вызванной усталостью и ударом по голове, а Райли Стин вполне может быть просто умалишенным — все это не важно. Важно лишь то, что у него есть дочь и ее собираются убить.

— Что мне делать? — спросил Арчи.

Медведь поднял голову.

— Однажды ты уже нашел чакмооля, хотя тогда и понятия не имел, что именно ищешь, — сказал Таманенд. — Его талисман приведет тебя к нему. Может быть, ты погибнешь в дороге или выживешь только для того, чтобы увидеть, как чакмооль проглотит твое трепещущее сердце. Но у тебя найдутся помощники, если ты сумеешь их разглядеть. Я дам тебе три совета. Если есть возможность, путешествуй по воде. Дух чакмооля находится в воде, и талисман больше поможет, когда у тебя под ногами вода. Но при этом сам оставайся сухим, иначе не только ты его почувствуешь, но и чакмооль тебя увидит. Найди Хранителя маски и следуй за ним. Однако остерегайся его, ибо он разрывается. Ты должен вернуть ему покой. И последнее, помни, что у Того, кто заставляет все расти, есть враг, противоположное начало. Его враг — это твой союзник, и ты должен использовать его силу, когда время придет. Однако берегись, боги жадны, и даже твой союзник может попытаться использовать тебя в своих собственных целях.

Медведь подошел к Арчи и встал на задние лапы, положив передние ему на плечи, как сделал это с Маскансисилом.

— Через двадцать один день, — сказал Таманенд, — состоится церемония. Но в течение пяти дней до нее чакмооль не станет ничего предпринимать, потому что его народ называл эти дни «немонтеми» и считал их несчастливыми. Больше я ничего не могу тебе сказать. Слишком многое остается неопределенным. События закручиваются в клубок вокруг тебя, Арчи Прескотт, и я желаю тебе удачи. Помни мои слова.

Морда медведя изменилась, из его глаз исчезло внимательное выражение, сменившись животным замешательством. Он опустился на все четыре лапы и поводил головой из стороны в сторону, ворча и принюхиваясь, — точно так же, как вел себя, когда только вышел из кустов.

Маскансисил подошел к нему и положил руку на массивную голову.

— Спи дальше, дружище, — дружелюбно сказал он. — Довольно нам тебя беспокоить.

Медведь задрожал. От его острой вони глаза Арчи заслезились, несмотря на холод. Медведь отвернулся и пошел обратно в чащу. Арчи сморгнул слезы и увидел, что луна сдвинулась с места, а клочья облаков начали закрывать звезды.

«Время снова нашло меня, — подумал Арчи. — Двадцать один день. Двадцать один день до конца света».

Маскансисил сел на лошадь, намеренно избегая смотреть в ту сторону, куда ушел медведь.

— Пора в путь, — сказал он. — Ехать нам далеко, а солнце скоро взойдет.

Повозка, украденная Марли, больше не казалась Ройсу подарком судьбы. Она со скрипом тряслась по ухабистой горной дороге, и каждый ухаб отдавался в костлявой заднице Ройса. Жестковато сидеть, черт побери, если так пойдет и дальше, придется ему сесть верхом на девчонку, чтобы спасти свою задницу. А дорога — если это можно назвать дорогой! — улучшаться не собиралась: единственная колея из грязи и голых камней извивалась по холмам и долинам, а над ней нависали деревья — того и гляди упадут. Достаточно одного поваленного дерева, и придется шагать в Питсбург пешком.