Осколки нефрита

— С голоду все, что угодно, наговоришь. Но все равно спасибо.

— Нет, это вам спасибо, — ответил Арчи. — Я все еще… все еще не отблагодарил вас как следует за то, что вы меня подобрали. Я сделаю все, что угодно, чтобы отплатить за ваше гостеприимство.

Слова прозвучали слишком официально, но почему-то Арчи непременно хотел произнести это вслух.

— Ерунда, — отозвалась Мари, и торжественность момента рассеялась. — Какое же это гостеприимство, если его нужно отрабатывать.

— А я думаю, он мог бы рыбачить. Что скажешь, Мари? — предложил Питер. — Я имею в виду, если он всю дорогу собирается столько лопать…

— Питер! — Мари нахмурилась, одновременно пытаясь сдержать улыбку.

— Ну а если он не может рыбачить, — Питер повысил голос, — то пусть научит меня читать, а то ведь на этой лодке все знают, что Питер Дейгл не станет слушать женщину.

Мари засмеялась, да и Питер с трудом удерживал серьезный вид. Он вдруг остановился на полуслове.

— Кстати, а тебе куда?

— Всего лишь до Луисвилла, — ответил Арчи.

— Тогда следующие шесть дней можешь лопать столько ухи, сколько влезет.

— Шесть дней, — повторил Арчи. Значит, они доберутся до Луисвилла двадцать девятого, в первый из немонтеми, несчастливых дней. Если в эти дни чакмооль будет бездействовать, то он наверняка уже должен быть в пещере — и уже спрячет Джейн неизвестно где. Через шесть дней единственный шанс Арчи — это перехватить их в пещере.

Увидев выражение лица Арчи, Питер с извиняющимся видом пожал плечами.

— Мы не можем плыть по ночам, — сказал он. — И река течет не быстрее, чем она может течь. Но мы можем высадить тебя в Мейсвилле или Цинциннати, если ты так торопишься…

— Нет, — быстро ответил Арчи, хотя предложение Питера было вполне разумно. На пароходе он доберется из Мейсвилля до Луисвилла за два дня — если он не перепутал расписание. Однако опыт плавания на борту «Моди» был слишком жив в его памяти. Гораздо приятнее — и безопаснее — путешествовать с семьей франкоканадцев.

Арчи вынужден был признать, что его терзают и более глубокие страхи. Лодка может удариться об корягу и затонуть так же легко, как пароход может взорваться. Сидя рядом с Питером в окружении счастливого хаоса семейства Дейглов, Арчи осознал, что, несмотря на решимость вырвать Джейн из рук похитителей, он боится встречи с ней. Что он ей скажет, этой одиннадцатилетней девочке, с которой он и словом не перемолвился с тех пор, как она была совсем крохой? Сможет ли он общаться с ней, если она на него злится?

Арчи наблюдал за тремя дочками Дейглов — сын Реймон в свои два с половиной года был еще слишком мал, чтобы помогать, и ходил хвостом за матерью, — как они помогают по мелочам, вытирают посуду или сметают с палубы опавшие листья. Даже во время многомесячного путешествия к неопределенной цели Дейглы создали домашний уют на лодке посреди Огайо.

«Я могу у них кое-чему поучиться, — подумал Арчи. — Тому, что должен знать отец».

Вспоминая детство Джейн, Арчи осознал, что дом Прескоттов — когда он еще существовал — никогда не был таким спокойным и радостным. Арчи любил Хелен так сильно, как только, по его мнению, мужчина мог любить женщину, однако он использовал ее смерть как предлог для того, чтобы с головой нырнуть в болото жалости к себе, из которого лишь сейчас стал выбираться. Ему наконец дали возможность загладить свою вину, а он думает только о том, заслуживает ли он этого. Заслуживает ли он иметь дочь, которая верит в отца настолько, что не отступилась от него за семь лет, несмотря на то что он отказывался ее признать?

«Если я делаю все это всего лишь ради того, чтобы доказать, что я не такой подлец, как я думал, то лучше бы мне не делать этого вовсе, — подумал Арчи. — Хорошие поступки во имя плохих целей ничем не лучше плохих поступков ради хороших целей».

— Нет, — повторил он, вдруг вспомнив, что участвует в разговоре. — Вы слишком щедры ко мне. — Арчи выдавил улыбку. — Не могу же я теперь отвергнуть ваше гостеприимство!

Ройс ужасно обрадовался, когда чакмооль не отправился в путь вместе с ними. После того что он вытворил с Чарли, Ройс не очень-то хотел находиться рядом с чудищем и ждать, когда чакмоолю взбредет в голову превратить и его тоже в какого-нибудь малютку-вампира. В его ушах все еще звучали вопли Чарли — отвратительный голос голодного младенца, орущего во все горло. А чакмооль еще и заявил, что это Ройс во всем виноват, потому что Прескотт не умер, когда следовало…

О Господи, из какой безумной сказки все это вылезло?

Ройс не знал. Честно говоря, он предпочел бы знать куда меньше о планах Райли Стина и о чакмооле — откуда бы его ни занесло. А о девчонке он вообще ничего знать не хотел.

Когда Ройс остался один и стал сам управлять фургоном, девчонку пришлось развязать. Не могла же она лежать под соломой целый день, даже если бы и согласилась, в чем он сомневался: она бы или скатилась к борту и перепрыгнула через него, пока Ройс не видит, или подохла бы от такой пыли. Поэтому он развязал пигалицу и предупредил, что если она поднимет шум, то он вырежет ей язык и скажет всем, что она сумасшедшая.