Осколки серебра и льда

– Ты не споришь?

Элирия поджимает губы и явно злится на саму себя. Селена знала, куда бить. Возможно, это не первый раз, когда Элирию отвергают мужчины из-за ее происхождения. К моему удивлению, Сиф замирает на месте, и ее глаза темнеют. Это гнев? Элирия постоянно потешается над ней, и тем не менее Сиф ей сочувствует. Это достойно уважения. Я чувствую, как она хочет заступиться за Элирию, но все никак не решается и продолжает молча стоять.

Поэтому я прикладываю руку к груди и воркую:

– Конечно, она не спорит. Сомневаюсь, что они делают это в постели.

Элирия громко и торжествующе хохочет, что совсем не похоже на ее привычный кокетливый смех. И Сиф тоже улыбается.

Но это еще не конец. Я неторопливо вожу указательным пальцем по узору на столе, не глядя при этом на Селену:

– Но я понимаю твое смятение, дорогая. Тебе, наверное, просто не хватает изобретательности в этих вопросах.

Селена вскакивает, тыча в меня пальцем, и прямо-таки выплевывает слова:

– Ты такая же, как она. Мерзкая грязнокровка.

– Селена, – вмешивается обаятельная в своей сдержанности куртизанка. – Думаю, тебе стоит уйти. Никто здесь не желает оставаться в обществе гнусной змеи.

Остальные только молча кивают, некоторые робко, некоторые свирепо. Я знаю, что Элирию здесь многие недолюбливают. Да и сама сталкиваюсь с этим каждый день. Но то, что никто не встал на сторону Селены, заставляет мое сердце трепетать. Может, не все фейри жестоки?

Я замечаю, что Сиф наблюдает за мной, и уверена, что она ничего не расскажет принцу о встрече со старой фейри. Но горький привкус в горле никуда не девается. Сколько еще ей удастся выведать, прежде чем она предаст меня?

Зимний жасмин и предложение

Тринадцатое февраля

Неван

– Что с вами? – спрашиваю я, потому что меня уже порядком раздражает, что принцесса все наше занятие какая-то мрачная.

– Будто вам это действительно интересно. – Она плавно поднимает вверх слой снега – этот маленький трюк она освоила удивительно быстро.

Одним движением руки я собираю снежинки вместе, чтобы она снова их подняла.

– Знаете, скольким людям я задавал этот вопрос за последние столетия?

– Наверное, ни одному, – ворчит она.

– Не многим, – тут же поправляю я. – Если я об этом спрашиваю, значит, меня это действительно беспокоит.

Принцесса замирает перед снегом, не пытаясь применить свою магию, но с видом, будто в снежинках скрыт ответ на вопрос о смысле жизни. Наконец она вздыхает.

– Я, наверное, с самого детства знаю, что я красива. – Она коротко смотрит на меня, бросая мне вызов, чтобы возразить ей. – И с самого детства знала, насколько велик шанс, что меня выберут следующей жертвой. Я даже не смела надеяться, что в один год со мной родится Проклятая, которую в итоге отправят сюда вместо меня. Я никогда не питала иллюзий, что смогу избежать своей судьбы или что меня спасет принц в белых доспехах.

Многозначительно смотрю на свои белые кожаные доспехи.

Перехватывая мой взгляд, она фыркает.

– Ну да, конечно. Кому-нибудь стоит еще научить вас спасению. – Она теребит один из вышитых на юбке цветов. – Так вот, вместо того, чтобы надеяться на выход, я в какой-то момент смирилась и стала рассматривать свою миссию как большое приключение. Я путешествую по миру, чтобы спасти свой народ. Как многие герои в сказках Изобеллы.

Интересно, что еще за Изобелла? А впрочем, так ли это важно?

– И теперь я здесь, на своей великой миссии. Но все, что я делаю, – это позирую для очередного портрета, ношу платья и сплетничаю с придворными. – Она потирает ладони друг о друга и дышит на замерзшие пальцы.

Неужели ее дыхание теплее моего? Отвожу взгляд от ее рта. Как и у всех жертв, дыхание у нее душное и неприятное.

– Я себе далеко не так представляла приключение. Или подвиги. Или славную смерть героини. Но я ничего не могу сделать, ничего не могу изменить. – Она вздыхает и ехидно добавляет: – И теперь я живу скучной, бессмысленной жизнью принцессы, в чем мне всегда было отказано. Но я этого и не хотела. Я хотела жизнь, в которой смогу чего-нибудь добиться.

Странно, что она так быстро открыла мне душу. На мгновение я спрашиваю себя, не притворяется ли она, но нет, эти эмоции просто нельзя подделать. Может быть, это самый подходящий момент.

– Вы мечтали стать королевой?

Она презрительно фыркает.

– Это просто еще одно название для жизни, полной вязания крючком, бриллиантов и скуки.

– Но не здесь, – говорю я медленно и мягко.

Она громко смеется и пальцем чертит узоры в снегу.

– Это что, предложение? – насмешливо интересуется она, как будто не может быть ничего более диковинного.

Перевожу дыхание:

– Да, так и есть.

Теперь она поднимает голову и смотрит на меня. Различные эмоции проносятся по ее лицу, слишком мимолетные, чтобы я мог их распознать, но затем принцесса вскакивает, и в ее глазах плещется такой дикий ужас, что мне даже не нужно использовать свое чутье фейри.

– Да вы, верно, шутите.

– Что вы точно должны знать обо мне, так это то, что я не шучу. Может быть, иногда вставляю саркастичное замечание, но никак не шутку.