Осколки (СИ)

Если бы сейчас кто-нибудь сторонний, не знакомый с ситуацией, подслушал её мысли, решил бы, что Кэлен сошла с ума. Ну, или шутит по меньшей мере. А для нее, для Кэлен, вопрос-то, этот, новый, взорвавший мгновение назад её сознание, напрочь вытеснив предыдущий, был совсем не праздным, категорически. Она даже испугалась на секундочку, когда поняла, что до сих пор ни разу не видела это тело спящим. Да оно и не спало никогда, правда же? Ибо если засыпала Мэйсон, то просыпалась Кара, и наоборот. Ну? Ведь так, да? А сейчас оно спит, спит же! Кэлен это чувствует по тяжести руки, что лежит поперек её живота, обнимая. Слышит по ровному глубокому дыханию. Это тело, любимое, знакомое, определенно спит, совершенно точно. Почему? Что случилось? И с кем из них оно случилось?!

Паника, глупая, нелепая, вспыхнула и пошла разгораться, быстро, неудержимо, словно лесной пожар. Она уже почти поглотила Кэлен, уже почти накрыла с головой, уже почти родила внутренний вполне истеричный крик…

Нужно просто открыть глаза. И посмотреть. Да. Спасительная мысль ураганным порывом ворвалась в сознание, заставив панику захлебнуться на вдохе, а Кэлен — на выдохе — распахнуть ресницы. И сразу же понять — мысль была столь же нелепая, как паника. Ну, а что она, Кэлен, надеется увидеть? И что увидит? Вот именно. Всего лишь лицо. Любимое, да, невыносимо, невозможно любимое — стоило просто подумать о нем, и у Кэлен защемило сердце, упоительно-сладко, пронзительно, и где-то внутри, глубоко за солнечным сплетением затрепетало щекочаще… Как там говорят? Бабочки в животе, да. Они порхали, эти бабочки, и от их крылышек теплыми ручейками по телу Кэлен разбегалась любовь. А Кэлен, все-таки повернувшись осторожно на бок и приподнявшись, рассматривала любимое лицо в едва проницаемом мраке, чуть разбавленным тусклым густо-серым туманом, что колыхался за окном. Туман этот, черт его побери, кстати, тоже сбивал с толку, не добавлял ясности: Кэлен даже не могла понять, что сейчас, поздний пасмурный вечер или же раннее-ранее сырое и облачное утро? И кто все же перед ней — Кара или Мэйсон? Кажется, её, Кэлен, неформатные возлюбленные, обе, сговорились с погодой — дабы качественно помучить бедную Кэлен загадкой. Вот кто, кто из них, её возлюбленных, спит сейчас тут, так спокойно… так сладко?

Бабочки порхали. Кэлен с улыбкой смотрела в любимое лицо, уже не пытаясь искать в нем ответы — да их там и нет, нет же, ну! — просто наслаждаясь. Надо же, а хмурая складка, та самая, что от левой брови и вверх, во сне у неё… у них, да... разглаживается, совсем, без следа. И губы, сочные, вкусные — будто припухают, становятся еще сочнее, вкуснее, еще притягательнее… А лицо такое… юное, даже детское… словно светится в темноте — чистотой и невинностью. И снова сладко, упоительно наполнилось щемящей нежностью сердце. Любимая. И красивая, невозможно, невыносимо красивая! Обе. Кэлен хихикнула над собой, добавив мысленно это вот «обе». Безумие, боже, ведь настоящее безумие — две её любимых с одним лицом… или в одном лице? Если бы вот это все происходило с кем-то другим, не с ней, Кэлен, пожалуй, и не поверила бы. Но — это происходило именно что с ней. Это она, Кэлен Амнелл, влюбилась в девушку с множественными личностями — слава богу, лишь двумя! И верить или не верить в реальность ситуации… нет, не было у Кэлен такого выбора, категорически. И… она была этому рада, черт возьми!

Она вздохнула — счастливо вздохнула, с улыбкой — и осторожно, едва касаясь, погладила кончиками пальцев любимое лицо, затем, склонившись, приложила губы туда, к левой брови, где начиналась обычно хмурая складка… Прямо губами почувствовала, как cдвинулись, чуть съезжаясь к переносице, брови. Кэлен подняла голову: как раз вовремя, чтобы увидеть, как шевельнулись, причмокнув, любимые губы, как пробежала по ним — нет, не улыбка, тень, обещание улыбки. И поняла мгновенно, сразу: Кара… Так улыбается только она: ее улыбка появляется медленно, мягко, словно ласковый весенний рассвет. Мэйсон улыбается резко, вспышкой: хлоп — и уже сияет, хлоп — погасла. Впрочем, до сих пор Кэлен, кажется, не целовала ведь спящую Мэйсон. А потому, на самом-то деле, и не знает, понятия не имеет, как она, Мэйсон, отреагировала бы… Может, как раз и улыбнулась бы именно так, мягко, ласково, словно по губам нерешительно пробегают лучи рассветного солнца? Это ведь возможно, ну? И все же… кто-то внутри Кэлен совершенно точно, без всяких сомнений понял: здесь, сейчас — Кара.

Счастье захлестнуло, затопило, вспенилось бурлящей радостью. Кэлен не удержалась, конечно же, снова склонившись, поцеловала эту улыбку — нет, нет, намек, обещание улыбки, — с удовольствием ощущая губами, как она, улыбка, расцветает, набирает силу. А оторвавшись, подняв голову, встретилась с солнцем в теплых, еще немного затуманенных сном зеленых глазах. Улыбнулась им:

— Привет…

— Привет, любимая, — и улыбка взошла, набрала силу, засветилась вместе с солнцем в глазах. Кэлен, задохнувшись — радостью, нежностью, — вновь поцеловала её: