Осколки (СИ)

Неделя пролетела как единый миг. Навалились незакрытые дела, чертов Лэйксли со своей бандой затеял апокалипсис местного масштаба. Он вступил в противостояние с заезжей бандой байкеров, решивших, что город вполне подходит для перевалочного пункта наркоторговли. Роберт Гисфорд ненавидел наркодельцов больше, чем кого бы то ни было, поэтому сквозь пальцы смотрел на то, как Лэйксли с его парнями надирали зады пришлым говнюкам. Де Рено бесился, прикидывая, во сколько обойдется ремонт разнесенной автостоянки и прилежащего здания, где располагался развлекательный центр. Роберт прятал усмешку и невозмутимо поправлял лямку с пистолетом, от которого стойко пахло порохом. Глушитель был спрятан надежно, и найти его не смог бы даже Интерпол. А двоих убитых наркодилеров списали на их же дружков. Роберт вспомнил пронзительный взгляд Лэйксли, когда тот понял, кто спас его татуированную шкуру.

— Убирайтесь из города, — сказал Гисфорд, отвинчивая глушитель. — Или хотя бы затихните, мать вашу.

Лэйксли кивнул и похромал к железной двери. У порога он обернулся.

— Какого дьявола, Гис? Не легче тебе было спустить все на тормозах? Дать нам поубивать друг друга…

Роберт неторопливо завернул глушитель в тряпицу и сунул в карман куртки. Пистолет же занял родное место в кобуре. Байкер ждал.

— Катитесь, — сказал Гисфорд, глядя в наглые ореховые глаза, — и считай, что я расплатился с тобой по счетам, ублюдок.

Он знал: чертов Лэйксли помнит все и прекрасно понимает, за что с ним расплатился его заклятый враг. Сердце снова застонало от далекой пронзительной боли и тоски.

— Увы, Роберт, мы мало что можем сделать, — сумрачно говорил сухощавый костистый Дэви Каннингэм. — Если бы не помощь Птахи, не его кровь, у нас не было бы даже этих дней. Ты можешь побыть с Нирти, если хочешь.

Дэви мало изменился со школы. Такой же мешок с костями и умник. Внешне вроде бы сухарь, но на самом деле редкий добряк.

— Нир, — шептал он, входя в палату. — Нир, любимая…

А она, не имея сил даже ответить ему, лишь устало улыбалась…

***

Ему снова снились темные холодные стены, деревянный стол, запах кислого красного вина. И в голове шумело, словно он уже успел хорошо принять на грудь. А еще внутри была боль, чудовищная, тупая, словно чужая, гнездившаяся под сердцем. Боль от потери… врага? Друга? Брата? Он не успел понять — пронзительный звонок мобильника вырвал его из сна. Ударившись рукой об угол тумбочки, нашарил трубку и взглянул на сохранившийся номер входящего. Ее номер! Внутри все оборвалось.

Торопливо сунув ноги в штаны и надев кобуру прямо поверх майки, Роберт успел лишь прихватить с вешалки тонкую куртку и повернуть ключ в замке. Ее номер! Отчего-то внутри все трепетало и дрожало. Машину из гаража выводить было долго, и Роберт взял мотоцикл, привычно стоявший у стены сарая. Ударил в лицо ветер, охладил пылающую кожу и прогнал остатки сна. Ее номер пульсировал глубоко в груди, срывая остатки безразличия, сжигая их в раскаленной боли.

Больница высилась темной громадой, несколько окон горели. Роберт притормозил и завел мотоцикл на территорию. Дверь в приемный покой была открыта. Молоденькая индуска в регистратуре бросила на него испуганный взгляд.

— Мистер Гисфорд? Простите, но прием посетителей закончился еще днем. Нельзя…

— Спокойно, Падмини, — Роберт быстро огляделся, — я просто проверю, как поживает моя подопечная, миссис Хайяти. И помни, меня здесь не было.

Девушка нехотя кивнула.

— Хорошо, сэр. Только потише, пожалуйста.

Не чуя ног, он взлетел на второй этаж, стараясь не топать, промчался к палате. Дверь была приоткрыта. Вытерев потные ладони о джинсы, Роберт вслушивался в тишину. Слишком мертвую. Он не сразу сообразил, что ни звука не доносится из палаты. Паника хлестнула мокрым грязным полотенцем, на миг выбив дыхание. Рванув дверь, он влетел в палату. Разум отключился, его заменил дикий, древний инстинкт. Высокий темный силуэт разворачивался от кровати к маленькой фигурке, оцепеневшей в кресле. Он успел отбить вверх и вбок поднятую руку с зажатым в ней стволом. Сцепился с убийцей, борясь за жизнь. Свою, чужую. Точно не за ту, которой уже не было в теле, недвижно простертом на окровавленной постели. Боль обожгла ребра ударом хлыста. Он перехватил руку с ножом, с такой силой стиснув запястье, что убийца коротко охнул. Затрещали, ломаясь, кости. Боль в промежности отбросила, опрокинула. Он успел увидеть темную тушу, метнувшуюся к окну, услышать далекий звон разбитого стекла.

Маленькие руки нежно гладили его лицо. Это было так странно, так пронзительно сладко и больно, что он задрожал. А потом в сознание ворвался тихий, жутко спокойный голос:

— Он убил маму.

Роберт кое-как поднялся на подгибающиеся ноги. Оперся о худые плечи.

— Пойдем, — сказал он бледной, напуганной Басине, — здесь теперь опасно. Где бы тебя спрятать?