Осколки (СИ)

Усилием воли прогнав наваждение, Назир обратился к байкеру:

— Ты — их предводитель, держи своего парня на привязи. Если он снова будет оскорблять женщину, я его убью.

Лана заплакала и обняла его, спрятав лицо на груди. Птаха улыбнулся и кивнул, кудлатый байкер хмыкнул, тоже одобрительно, хотя по его заросшей роже трудно было сказать что-то определенное.

— Так ты подруга Андаль? — с любопытством спросил предводитель, когда они спустились вниз и уселись вокруг импровизированного стола, сделанного из двух деревянных ящиков. Лана кивнула.

— Ты ешь, девочка, — ласково прогудел кудлатый, видимо, перехватив ее жадный взгляд, устремленный на разложенную нехитрую снедь. — А потом расскажешь.

Некоторое время слышалось лишь сосредоточенное сопение и чавканье. Назир тоже присоединился, однако ел мало. Уилл то и дело бросал на женщину странные взгляды, но больше не лез, предпочитая свиную нарезку и пиво, коего выпил уже четыре банки.

— Я видел Андаль неделю назад, когда она садилась на автобус до Ливерпуля, — сказал Птаха, подбирая с колен крошки и опрокидывая с ладони в рот. — Выглядела неплохо, а ее пацаненок смотрелся вполне себе довольным и ухоженным.

— Она списалась с матерью, — улыбнулась Лана, — сказала, что возвращается домой. А маленький Дэйв уже радовался, что едет к бабушке.

Птаха принялся расспрашивать ее о каких-то общих знакомых. Назир поразился тому, как легко этот странный парень сумел расшевелить зажатую и скованную Лану. Они болтали и смеялись, и палестинец кожей ощущал, как уходит напряжение.

Снова Назира охватило странное чувство — будто он давно знает сидящего перед ним парня с седыми нитями в волосах и юным, почти мальчишеским лицом и улыбкой ангела.

— Сыграешь в блэкджек? — окликнул его Уилл. Назир секунду рассматривал засаленные карты в его лапище и неожиданно для самого себя кивнул.

Краем глаза он следил за Ланой, которая самозабвенно трепалась с предводителем. Потом она потерла глаза, как ребенок, и тут же охнула от боли. Осторожно потрогала почернелый кровоподтек под левым веком и зашипела сквозь зубы.

— Хочешь, ложись вон там, в углу, — кивнул Птаха на дальний заставленный ящиками угол комнаты. — Мы пока еще посидим, парни вон в карты режутся.

Лана застенчиво улыбнулась, но предпочла остаться, притулившись под боком Назира. И снова на него повеяло теплом. Он старался не двигаться, когда она прилегла ему на колено (он сидел, скрестив ноги по-турецки). Потом, когда она уснула, Назир осторожно подхватил ее под плечи и колени и перенес в угол, укрыв своей курткой.

— Что за хрень? — спросил Малыш, прислушиваясь к доносящемуся снаружи вою сирены. — Птенчик, думаешь, по наши души?

Назир подобрался, бросив быстрый взгляд наверх. Байкеры уже прилипли к окнам. Палестинец в несколько прыжков взлетел на второй этаж. Взрывчатка почти готова. Просто подсоединить клеммы и нажать кнопку. Перед глазами встало нежное беспомощное лицо Ланы, мальчишеская улыбка Птахи, смех его недавних партнеров по игре в карты.

«Неужели смерть одного человека перевешивает смерть многих?»

«Назир, сынок, помоги сестре принести воды из колодца».

Теплая ласковая рука в волосах, запах свежеиспеченного хлеба. Мама…

— Джек, ребята, идите сюда!

Он вздрогнул, очнувшись от тягостных мыслей. Торопливо сбежал вниз, прижимая к боку сумку с деталями и взрывчаткой. Парни уже топтались в углу. Он так и не понял, что там было, под ноги влетело что-то небольшое и следом ударил резкий, невыносимый запах газа. Назир задохнулся, бросился к тому месту, где только что стояли парни. Успел услышать отчаянный вопль Ланы «Джек!» и увидеть, как задвигается крышка люка. Шею словно захлестнула раскаленная удушающая петля. Корчась и царапая горло скрюченными пальцами, он забился на полу и успел толкнуть ящики, свалив их на злосчастный люк прежде, чем сознание покинуло его.

========== Глава 4. ==========

Роберт Гисфорд

Ему снился сон. Среди прочих снов о другом времени этот не выделялся ничем. Но в нем Роберт знал, что умрет. Как опоясанный рыцарь и аристократ, он ехал верхом на огромном черном жеребце, пусть руки его и были связаны за спиной, а жеребца вели на длинных цепях двое дюжих молодчиков. Он не боялся — за такую жизнь, как у него, нечего и цепляться. Была лишь светлая грусть и надежда на то, что он встретит по ту сторону мира врага, который стал чем-то большим.

Конь фыркал и мотал головой, кося огненным глазом на поводырей. Будь воля Роберта, он с легкостью разметал бы этих ублюдков. Но что потом? Куда? И главное, зачем?

Свежевыструганные доски помоста, огромный чурбак, покрытый отрезом грубой зеленой ткани, которая вскоре обагрится его кровью. Он спрыгнул со спины коня и повернулся, чтобы в последний раз прижаться щекой к морде существа, которое, по сути, было его единственным другом.

— Прощай, Фьюри, — прошептал он. Поднялся по ступенькам на помост. День выдался ветреный и солнечный. Лучи солнца согревали щеки, путались в волосах. Ветер пузырем надувал свободную белую рубаху.

— Стойте! Стойте!